Воспитание верности у котов и мужчин

— Танюша, милая, хорошая моя, — он хватает меня за руки, целует ладони, — если бы я знал, я бы пришел. Если бы ты только дала понять, хоть полусловом намекнула бы!

— А мне не нужно намекать. Пойми же ты! Мне просто нужно, чтобы пришел кто-то большой и сильный, и спас. Понимаешь? Как долбанный Кин-Конг раскидал бы всех в стороны, облапил и прорычал: "Моя! Не отдам!" Какие же вы все мужчины идиоты! Ненавижу вас всех!

— Я не знал!

— А что ты вообще знаешь? — кричу я, выдергивая свою руку из его ладоней.

— Одно знаю точно: люблю тебя, Таня! Так люблю, что дышать без тебя не могу!

— Врешь ты все, сволочь порядочная! Воспитанная, умная, толерантная, интеллигентная сволочь!

— Ты права, милая. Только не плачь! — он целует мое мокрое от слез лицо. — Все твои слезы осушу и больше не дам плакать!

— Я там стояла, как дура, в этом платье и прическе-короне. И до последней минуты ждала тебя. А вся эта элитарная шушера на меня пялилась!

— Ну я же не знал!

— А должен был! Ты обязан быть понять это раньше меня!

— Ты права, родная моя! — он пытается расстегнуть лиф платья, но тугой корсет сжимает меня намертво.

И вдруг меня пронзает страшная догадка. И все становится на свои места. Он не пришел, потому что не хотел. А я, как дура, бежала сюда в этом кошмарном платье и сейчас его заставляю, фактически, принять меня. А у него нет выхода, потому что бедная овечка ради него сбежала с собственной свадьбы. А он ведь порядочный! Действительно, порядочный! Он не может закрыть передо мной дверь, хотя давно перегорел. Так бывает, когда чего-то сильно хочешь, а оно не случается вовремя. Оно приходит само потом, когда тебе это уже не нужно. И сейчас я и есть это уже ненужное "потом". Почему же я не поняла этого раньше? Вот дура! Все у меня в жизни через зад, буквально все! Как стыдно, боже мой! Прибежала, идиотка, навязываться!

— А знаешь что? — отстраняюсь от него, делая два шага назад.

— Что? — его руки повисают в воздухе.

— Иди ты к черту вместе со Стасом! Боже мой, какой позор! Я сбежала с собственной свадьбы, теперь стою здесь, объясняю все тебе, навязываюсь, и ты вынужден меня принять, потому что я примчалась к тебе прямо из-под венца. А это так унизительно! А ты…. ты ведь просто отказался от меня, и все.

— Это не так, Таня!

— Это так, Егор! Ничего больше не хочу! Хочу просто остаться одна. Оставьте все меня в покое! Мне никто из вас не нужен! — поворачиваюсь и бегу к лифту.

— Стоять! — кричит он, и в его голосе вдруг звучит такая властная уверенность, такой обжигающий холод, что я невольно замираю на месте.

А он подходит ко мне, берет за руку, ведет к креслу возле окна, усаживает в него и этим же чужим властным голосом не говорит, не просит, а приказывает. Причем тоном, не терпящим возражений:

— Слушай!

Замираю в кресле, вцепившись в подлокотники. Он подходит к окну. Отблески неоновых вывесок очерчивают его стройный силуэт. Он засовывает руки в карманы и глухо произносит:

— Мудрецы бросаются с высоких башен вниз ради любви к истине. Солдаты умирают с криком победы на губах ради любви к родине. А что сделал ты ради любви к женщине? Я отказался от нее! Помнишь, Таня, эту старую пьесу Шварца "Обыкновенное чудо"? — он поворачивается ко мне.

Молча киваю.

— Так и я. Я отказался от тебя, потому что любовь моя невыносима. Думаешь, я лучше Стаса? Нет, я такой же, как и он, если не хуже, — горестно выдыхает Егор. — Долгие месяцы я запихивал внутрь свое желание душить тебя заботой, любовью, опекой. Проверял каждый твой шаг. Изучил все твои вкусы и привычки. Поставил прослушку на твой телефон и следящий софт на твой компьютер. Я знаю, какие песни ты любишь, какие фильмы смотришь. Каким кремом для лица пользуешься. Конечно, я не случайно появился в Абу-Даби. Я мог сто двадцать пять раз тебя завоевать, зная о тебе всю подноготную, а ты даже не поняла бы, что все подстроено. Но я не стал этого делать. Я хотел, чтобы ты влюбилась в меня сама. И когда понял, что тебе невыносим деспотизм Стаса, подумал, что мой еще хуже. И со мной будет нежизнь, как ты и говорила. Но не потому, что счастья будет слишком много, как думаешь ты, а потому, что я тебя запихну в свою личную тюрьму, откуда нет выхода. Но с другой стороны, видя, как деспотично ведет себя влюбившийся в тебя и перевоспитанный клубом Стас, и как ты мучаешься из-за этого контроля, я понимал, что со мной ты никогда не будешь счастлива. И тогда я отказался от моей девочки. Я отпустил тебя на волю, и как бешеный зверь закрылся в своей клетке. Ты права: я — сволочь. Мне вообще нельзя было к тебе приближаться, чтобы не изломать всю жизнь. Жаль, что я себе этого не запретил с самого начала.

— А теперь я тебе запрещаю, — встаю с кресла и подхожу к нему.

— И это справедливо, — шепчет он.

— Нет, ты не понимаешь. Я запрещаю тебе отпускать меня. Запрещаю отказываться от меня. Просто люби меня! — подхожу вплотную к нему и заглядываю в глаза.

— Таня, если ты завтра пожалеешь…

— То это будет моя ошибка, Егор.

— Нет, просто хочу предупредить, что завтра будет поздно. Ты можешь уйти сейчас. Или никогда.