Воспитание жизнью

Стало заметно светлее, и я уже мог различать лица товарищей и орудия нашей батареи на тягачах. По обеим сторонам дороги тянулись ряды высоких деревьев и кустарник.

— Почти пять, — ответил Руди.

Под утро стало прохладнее. Мы замерзли. Чувствовалось, что лето близится к концу. Скоро начнут желтеть деревья. Придет пора осенних туманов…

Мы пересекли большое поле, потом спустились в овраг, и наконец вся колонна въехала в лес.

В лесу было теплее, и нас стало клонить ко сну. Но спать было нельзя: приходилось следить за тем, чтобы ветки деревьев не хлестали по лицу. Один раз я зазевался — большая ветвь больно ударила меня.

На опушке леса нас ждали две штабные машины. В одной был командир полка и его заместитель по политчасти. У другой стояли несколько штабных офицеров. Один из офицеров делал какие-то пометки в блокноте, другой смотрел на часы.

— Ну, — начал Шлавинский, кивнув головой в сторону офицеров, — раз они здесь, быть учению!

— Подумаешь, напугал! Сделаем все, как надо, — возразил ему Дач.

— Никто и не боится, — перебил его Руди Эрмиш.

— Мы должны показать, что наш расчет один из лучших, — вступил я в разговор.

— Это само собой разумеется, — поддержал меня Дач.

Не стану подробно рассказывать обо всех событиях, которые произошли в тот день, хотя и есть о чем вспомнить. Так, был момент, когда одно из орудий нашего первого взвода вместе с тягачом застряло на краю болота, преградив минут на двадцать путь всей батарее, которая из-за этого могла не выйти в назначенное время к пункту сосредоточения. А как мы перепугались, когда наше орудие переправлялось через небольшую речку! Вода поднялась так высоко, что каждую секунду мог заглохнуть мотор тягача. Сколько неожиданностей свалилось в тот день на нашу голову: нападение танков «противника», артиллерийский налет, воздушная тревога…

По лицам офицеров, проверяющих нашу батарею, было видно, что они довольны нами. А лейтенант Бранский время от времени подбадривал нас:

— Так держите, товарищи!

Правда, мы и без этих слов понимали, что нужно стараться вовсю.

К обеду мы прибыли на полигон. Солнце палило нещадно. Мы выбрали огневую позицию, замаскировались, отрыли ниши для боеприпасов и убежище для расчета. Потом заминировали участок местности и поставили препятствия. Получили боевые снаряды, на каждое орудие по две осколочные гранаты.

Настало время обеда.

— Ха-ха, горох! — съязвил Шлавинский. — Мы его так давно не ели!

Последнее время нам действительно довольно часто давали горох. Однако, несмотря на это, каждый из нас принес по полному котелку.

— Рядовой Беренмейер! — неожиданно раздался чей-то голос за спиной.

Я обернулся. У продуктовой машины стоял наш старшина и махал мне белым конвертом:

— Вам письмо!

Я подбежал к нему и взял письмо. Оно было от сестры Анны.

«Опять то же самое, — подумал я. — Придется мне все-таки взять отпуск. Ведь другие успели за это время дважды побывать в отпуске. Дома об этом знают: мои земляки уже не раз были там. Мать и сестренка, конечно, хотят увидеть меня в военной форме и похвастаться перед соседями…»

Не распечатав письмо, я сунул его в карман и прямо через кусты направился к окопу, где находился вычислитель батареи. Там я надеялся отыскать Петера Хофа.

Он лежал в своей ячейке за прибором управления огнем и что-то наносил на огневой планшет. Около него лежали справочники, которые я не раз видел в канцелярии нашего командира батареи, какие-то графики, таблицы стрельб…

Увидев, что Петер занят, я уже было повернул обратно, но он заметил меня и закричал:

— Фред, подожди, не уходи, раз уж ты меня разыскал!

Я лег рядом с Петером. Вдвоем здесь было тесно. Положив свой автомат на колени, я стал смотреть, как Петер измеряет расстояние на планшете и с помощью линейки наносит сектор огня.

— Трудно быть вычислителем батареи?

— Не сказал бы.

— Я ни за что не смог бы стать им! — вставил я.

Обязанности вычислителя казались мне очень важными и какими-то таинственными.

— Не прибедняйся, пожалуйста, — ответил мне Петер. — Не так уж это трудно. Под рукой всегда таблицы и справочники. Нужно только знать, как ими пользоваться. Немного тренировки — и ты тоже сможешь быть вычислителем.

— Ты так быстро работаешь… А вдруг ты ошибешься?

— Бывает и такое. Тогда снаряд пойдет «за молоком».

— И вся батарея будет стрелять туда же?

— Туда же? Как бы не так! Батарея стреляет совсем по другим целям.

— Да. Все это очень сложно. Поэтому-то я и не хотел бы быть на твоем месте. Ошибись на одну цифру или поставь не там запятую — и пали в белый свет!

Прошло несколько минут. Обеденный перерыв тем временем кончился, и я вылез из окопа.

— Эй ты! — крикнул мне вдогонку Петер. — Ты что-то потерял! — И он протянул мне конверт.

Я сунул письмо Анны в карман и, тяжело ступая, пошел к своим.

В нашем окопе Руди Эрмиш объяснял маленькому Дачу действие осколочного снаряда. Делать этого, пожалуй, и не следовало бы, так как Дач и сам знал это: в нашем расчете он исполнял обязанности наводчика. Просто Эрмиш, служивший в армии уже второй год и принимавший участие не в одной боевой стрельбе, хотел показать свои знания.