Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

И способ передвижения вне борта от иллюминатора к иллюминатору был разработан специалистами спецслужб относительно давно. Поэтому в каюте у него имелась специальная оснастка. Не более часа понадобилось Русу, чтобы подготовить крепежи с крюками, веревки и на исходе второго часа вечером заглянуть в каюту к полицейским с моря. Там возбужденно расхаживало двое насупленных, которые что-то активно жестикулировали и эмоционально доказывали друг другу. На столе лежали пистолеты, стояло несколько бутылок вина, пиво. В это летнее время иллюминаторы всех кают были открыты. Скоро сквозь шум волн и работу винтов монах стал различать речь говорящих.

— …Что выжидать? Кого? Убьем китайца с бабами, второй сам объявится. Разве мы не так поступали раньше? Все их деньги становятся нашими премиальными. И делу конец. Какие мысли? Какие сомнения? Действовать надо. Нас одиннадцать человек. В противном случае мы от скуки перепьем все запасы вина на корабле. Сколько народу постреляли, а тут… Мы же не идем против закона. Мы обороняемся. А эти ублюдки только переступив нашу границу уже были вне закона. Чего молчишь?

— А что говорить? Соберется вся группа, обсудим и решим, как лучше действовать.

— Так давай собираться. Только не сидеть, не лежать на этих качающихся нарах. Не пить дерьмо, которое притянули с собой. Здесь имеются напитки получше…

Говорящий снова открыл рот для продолжения весомой речи, но вдруг резко откинулся к двери и упал. Второй не успел уяснить, почему и куда пропал товарищ, как так же неожиданно и резко последовал за первым.

Падая, зацепился за скатерть, опрокинул бутылки с вином и пивом.

Рус гибкой змеей проник в каюту, обчистил карманы пассажиров.

Заклинил дверь в помещение. Тела просунул в иллюминатор и они с легким всплеском исчезли в холодных водах Атлантики. Вскрыл чемоданы. Все лишнее выкинул за борт. Оставил себе только деньги и списки остальных полицейских. В каюте сохранил порядок, будто никого и не было здесь.

Пол подтер скатертью и ее тоже вместе с бутылками выкинул в океанские волны. По своим приспособлениям вернулся к себе в каюту. Веревки с крюками скрутил в узел, чтобы при опасности их можно было или применять, как в аналогичном случае, или выбросить за борт.

Рус немного посидел, обдумывая, что он сотворил. Наверное, это второе предпринятое им дело не было логичным, но сама обстановка требовала быстрых и решительных действий, но никак не выжидания. Можно в принципе надеяться, что до Африки лайнер дойдет раньше, чем разгорится следствие на корабле и паника по поводу пропавших. Хотя по факту следствия, если тела не найдены, не утверждается, что пропавшие именно физически умерщвлены. А именно это и давало сутки-вторые для того, чтобы никаких решительных действий следственной бригадой предпринято не было. Главное, нет прямых улик.

Еще через час, пересчитав доллары и связав документы убитых в узелок, зашел в каюту к Сен Ю. Тот лежал неподвижно, накрытый белой простыней. Большая комната была чиста и по-домашнему ухожена. Доктор подремывал на диване. Женщина и Дина находились в другой комнате.

Тихо, по больничному спокойно. Рус настолько привык к быстрой смене мирных бытовых и опасных смертельных декораций, что подобные осложнения находили в его уме философское продолжение. Он сел рядом в кресло и неподвижно застыл в своих размышлениях.

Глава седьмая

Ежедневно-сто причин для битвы,

Для смиренья с нищетой и ложью,

И нельзя ни шагу без молитвы,

Без надежды на подмогу божью.

ЮННА МОРИЦ.

Хан Хуа, облокотившись о высокую скалу, прощально любовался многоцветием зеленоватых бликов на неспокойных волнах большого океана.

Эта водная стихия близко напоминала ему далекий Китай. Райское благоухание предвечерней поры пьянящей бодростью опускалось на землю.

Легкий солоноватый ветерок еще продолжал настойчиво дуть с моря. Но скоро он сменится на ночной бриз, и уже сухой воздух материка будет поддерживать температурный режим земли. Хуа стоял на страже стоянки лагеря вместе с Сином и Ши. От земной идиллии и спокойствия, но более от окончания напряжения последних недель Хуа примлел, вспоминая родные горы. Син находился впереди шагов на сто, Ши еще немного дальше.

Син, двадцатипятилетний парень, не менее романтично любовался ласкающей гармонией вечерней зари. Отвесный живописный обрыв, у которого он, облокотившись стоял, был скалист, но не высок. Мелкие волны грузно дышащего океана неторопливо плескались о прибрежную гальку. Искрящаяся поверхность моря с бесчисленным количеством мерцающих звездочек начинала бледнеть и медленно сливаться с темнеющей синевой неба.

Неожиданно появившийся невдалеке силуэт в старинном самурайском облачении резко нарушил гармонию вселенского спокойствия в душе Сина.