Воспитательные моменты. Как любить ребенка. Оставьте меня детям (Педагогические записи)

Те же постанывания, движения, жесты, обида на меня, самовлюбленность и актерская жажда обратить внимание на себя; возможно, даже и месть за то, что я о нем не думаю.

Сегодня у Юлека первая спокойная ночь за неделю. У меня тоже.

* * *

У меня тоже. С того момента, когда день приносит столько враждебных и мрачных впечатлений и переживаний, сны совершенно пропали.

Закон равновесия.

Терзает день – утешет ночь. Удачный день – мучительная ночь.

О перине я написал бы монографию.

Крестьянин и перина.

Пролетарий и перина.

* * *

Я уже давно не благословлял мир¹³⁰. Попробовал в эту ночь – не получилось.

Я даже не знаю, где я заблудился. Очистительное дыхание более или менее получилось. Но пальцы остались слабыми, энергия не протекала через них.

…Верю ли я в результативность? Верю, но не в мою. Индия! Свята Индия!

* * *

С каждым днем меняется облик квартала.

1. Уголовщина.

2. Зачумленные.

3. Токовище.

4. Сумасшедший дом.

5. Игорный дом. Монако. Ставка – голова.

* * *

Самое главное, что все это уже было.

Нищие, зависшие между уголовщиной и больницей. Кабальный труд: не только мышечное усилие, но и честь, девичья честь.

Униженные вера, семья, материнство.

Торговля всеми духовными благами. Биржа, где фиксируют, сколько весит совесть. Курс колеблется, как сегодня курс свеклы и жизни.

Дети живут в постоянной неуверенности, в страхе. «Вот тебя жид заберет!», «Я тебя дядьке отдам!», «Вот тебя в мешок посадят и унесут!»

Сиротство.

Старость. Унижение и моральное увядание и разложение.

(Во время оно заслужить старость, заработать на нее было правильно. Сейчас силу и годы жизни покупают. И мерзавец имеет шанс дожить до седых волос.)

Панна Эстерка.

Панна Эстерка не хочет жить весело или легко. Она хочет жить в красоте – хочет, чтобы ее жизнь была прекрасной. Прощаясь с нами, передала нам почту.

Если она не вернется сюда и сейчас, потом мы встретимся в другом месте. Мы уверены, что она принесет другим столько же добра и пользы, сколько и нам.

* * *

4 августа 1942 года

1

Я полил цветы, бедные растения сиротского дома, растения еврейского приюта. Спекшаяся земля вздохнула.

За моими действиями следил охранник. Раздражают его или трогают эти мои мирные действия в шесть утра?

Он стоит и смотрит. Широко расставил ноги.

2

Прахом пошли усилия вернуть Эстерку. Не знаю, оказал бы я ей услугу или навредил и обидел, если бы мне удалось ее вернуть.

– Где она попалась? – спрашивает кто-то.

– Может, это не она, а мы попались (что остаемся).

3

Я написал в комиссариат, чтобы выслали Адика: он недоразвитый и злостно не реагирует ни на какие наказания. Мы не можем за какую-нибудь его пакость рисковать все домом. (Коллективная ответственность.)

4

За Дзельную пока – тонну угля, Руже Абрамович¹³¹. Кто-то спрашивает, будет ли там уголь в безопасности.

В ответ улыбка.

5

Хмурое утро. Половина шестого утра.

Вроде бы нормальное начало дня. Я говорю Ханне:

– Доброе утро.

Она отвечает удивленным взглядом.

Прошу:

– Улыбнись!

Улыбки – больные, бледные, чахоточные.

6

Пили вы, господа офицеры, пили обильно и вкусно – за кровь, танцуя, позвякивали орденами – в честь позора, которого вы, слепые, не видели, вернее, притворялись, что не видите.

7

Мое участие в японской войне. Поражение – унижение.

В европейской войне. Поражение – унижение.

В мировой войне…

Не знаю. Как чувствует себя и чем чувствует себя солдат армии-победительницы…

8

Журналы, с которыми я сотрудничал, закрывали, запрещали, они банкротились¹³².

Разоренный издатель покончил с собой¹³³.

А это все не потому что я еврей, а потому что я родился на Востоке…

Грустное утешение, что и роскошному Западу не так уж хорошо.

Могло бы стать утешением, но не стало. Я никому не желаю зла. Не умею. Не знаю, как это делается.

9

Отче наш, иже еси на небесех…

Молитву эту высекли в камне несчастье и голод.

Хлеб наш насущный.

Хлеб.

Ведь то, что я переживаю, уже было. Было.

Продавали имущество, одежду, за литр керосина, кило крупы, за рюмку водки.

Когда поляк-юнак¹³⁴ дружелюбно спрашивал меня, как я вырвался из блокады, спросил его, мог бы он чем-нибудь помочь в деле Эстерки.

Понятно, что нет.

Я поспешно сказал ему:

– Спасибо на добром слове.

Эта благодарность – бескровное дитя нищеты и унижения.

10

Я поливаю цветы. Моя лысина в окне – такая замечательная мишень?

У него карабин. Почему он стоит и спокойно смотрит?

Приказа не было.

Может, на гражданке он был деревенским учителем, может, нотариусом, подметалой в Лейпциге, кельнером в Кёльне?

Что бы он сделал, если бы я ему кивнул? По-приятельски помахал бы рукой?

Может быть, он даже не знает, что все так, как есть?

Он мог только вчера приехать издалека…

МИЛЫМ ХАЛУЦАМ В СВОБОДНУЮ МИНУТКУ – НА РАСШИФРОВКУ

30 января 1942 года¹³⁵

Хочу, потому что люблю. Хочу, значит, умею. Хочу, значит, могу. Хочу, потому что верю.

Хочу только для себя, потому что только за себя, а не за других, я люблю, знаю, умею, хочу и верю.

Моя любовь, мои знания, моя сила и моя вера – на верную службу вам и у вас, в тяжкой работе для вас, на трудном пути к вам и для вас.

Я знаю и верю.