Воспоминание о Вальсе

Я пожал плечами и бормотнул что-то вроде – забирайте, только потом посмотрел на вбежавшего. Мне показалось, я брежу – потому что передо мной стоял сюжет, чуть сгорбленный, потрепанный, в уютном твидовом сюртуке.

– Вам… вам же они не нужны? – спросил сюжет.

– Нет.

– Тогда… вы позволите?

– Конечно, конечно, берите.

Сюжет бережно прижал к себе картины, на которых чуть виднелись очертания людей, обошел гостиную, оглядывая интерьер, наконец, устроился за фортепьяно и взял несколько аккордов. Я ждал – сам не знаю, чего. Пальцы сюжета заметались по клавишам, он начал играть Лунную Сонату, и, как показалось мне, играть довольно неплохо – но тут же с силой ударил по фортепьяно и начал колотить инструмент. Я хотел одернуть его – но сюжет сам успокоился, наткнувшись на мой изумленный взгляд.

– Я… я пойду, – сказал сюжет, прижимая к себе картины и тоскливо глядя на промозглую осень за окном.

Меня покоробило.

– Что вы… оставайтесь, прошу вас…

Я хотел открыть сюжету комнату для гостей, но мой визитер облюбовал себе маленькую детскую под самой крышей, забрался в кровать и даже взял с собой плюшевый месяц, заявив, что это Мистер Мун. Там же на стене детской сюжет повесил портреты и прошептал – спокойной ночи, маменька, спокойной ночи, папенька – и снова встретился с мной взглядом.

– Вы… вы жили в этом доме? – спохватился я.

– Совершенно верно, – ответил он и тут же спохватился, – а на зватрак будут сырники со сливовым джемом? А у нас обычно подавали сырники со сливовым джемом…

Меня осенила догадка:

– Так значит… теперь у меня есть сюжет!

– Верно, – кивнул сюжет и многозначительно посмотрел на ружье, которое я оставил у стены.

По спине пробежал холодок.

– Нет… я не смогу вас убить…

– Но тогда у вас не будет сюжета.

– Не будет… – согласился я.

– А вы… а вы… – сюжет многозначительно поднял палец, – а вы придумайте что-нибудь про мою семью… ну, там проблемы какие-нибудь будут… тайны какие-нибудь… интриги…

Меня передернуло.

– Нет, – ответил я, – я не хочу, чтобы с вашей семьей что-то случилось.

– Тогда у вас не будет сюжета, – повторил сюжет.

– Не будет, – сказал я.

Осенний дождь стучал в окна, ветер трепал ветви, плясало пламя в очаге, время точило когти о старые балясины и отскакивало, когда я подходил ближе.

Вот и все. И больше в этой истории ничего не случится, никаких загадок, никаких интриг, тайн, никто никого не убьет – потому что я так и не поймал сюжет…

Неправильное время

Сегодня утром часы показывают правильное время.

Это плохо.

Потому что Чима.

Эш смотрит на часы, думает – Чима. Чима в седьмой палате, сжимает руку Эш и улыбается, говорит:

– Всё хорошо.

Эш делает вид, что верит ему, говорит:

– Всё хорошо.

До полудня часы показывают правильное время. За это время уезжают девушка из восьмой палаты и двое детей из одиннадцатой. Почему двое детей, спрашивают люди, детей-то почему, спрашивают люди. И сами же разводят руками, ну а что делать, все мы…

Часы показывают полдвенадцатого, подходит поезд, девушка садится, дети в поезд садятся, бабушка детей говорит девушке, вы уж как-нибудь присмотрите за ними, девушка кивает, да обязательно, обнимает детей, мальчика и девочку, а сейчас мы с вами в Африку поедем, а там попугаи…

Эш смотрит на часы.

Боится.

Чима говорит:

Всё будет хорошо.

После полудня часы наконец-то сходят с ума, перескакивают куда-то назад, назад на тридцать лет, и вот уже Чима и Эш идут гулять в саду, Чима хочет поцеловать Эш, Эш не дается.

Ближе к вечеру часы ненадолго приходят в себя, показывают половину девятого – в седьмой палате женщина рыдает в голос, у неё сын в аварию попал. Часы перескакивают на полдня назад, сын в аварию не попадает.

В полночь приходит поезд, к нему выходят два старика из десятой палаты, прощаются с близкими.

Эш спрашивает, почему часы не могут отодвинуться назад насовсем. Чима не знает. Смотрит на часы, думает, как бы кто не заметил, что с часами что-то не то. Вон человек в униформе, как бы не оказался начальником станции, или вот люди в белых халатах, вот они сейчас посмотрят на часы, и мастера вызовут, придет мастер, и починит часы, и поминай, как звали…

Приходит мастер, открывает циферблат, подкручивает часы, часы бьют полночь, как положено, поезд подходит к перрону, люди спешат, прощаются с близкими, Эш бросается в палату, Чима, Чима…

– Чима!

…просыпается. Смотрит на Чима, вот он, Чима, почему не спит, а, ну да, это Эш, глупая, его разбудила…

Эш засыпает. Во сне приходит мастер, что-то делает с часами, часы бегут назад, Эш и Чима гуляют в саду, Чима хочет поцеловать Эш, Эш не дается…

Эш просыпается.

По палатам идет шепоток, мастер едет. Вот так, на поезде. Выходит, чемоданчик в руке держит, идет к часам.

Эш смотрит.

Выжидает.

Сжимает в руке крохотный кольт, откуда она его взяла, а может, это во сне, а может, это вообще все во сне.

Мастер открывает часы.

Эш думает.

Две минуты на Эдит

Можно делать по три минуты. Тогда у меня останется Эдит на тысячу лет.

Можно сделать по полторы минуты. Тогда у меня будет две тысячи лет Эдит.