Воспоминание об Алмазных горах

— Так они сбежали от Мейерхольда! — захохотал критик. — Какой же уважающий себя талант позволит помыкать собой? Кажется, Игорь Ильинский заявил: «Мы не обезьяны, чтобы лазать по конструкциям!»

— Да, они уходили и вновь возвращались. Тот, кто работал с Мастером, навсегда останется в плену его таланта.

Катя грела очередной чайник кипятку и с глубоким интересом прислушивалась к спору. Мейерхольд часто гастролировал со своим театром в Ленинграде. Они, студенты Института сценических искусств, относились к его спектаклям с веселым интересом. Сложные конструкции на сцене, декорации, оформленные кубофутуристической живописью, неожиданный рисунок мизансцен — все было ново, необычно. Привлекала экспрессия спектаклей. Мейерхольд был сторонником театральной условности. Он считал, что на сцене нужно представлять. Например, театрально представить страх, горе, радость, гнев. Определенная поза, движение вызовут у актера рефлекторную возбудимость. Спектакль требовал выверенной формы. Мастер показывал актеру, какие делать позы, движения в тот или иной момент. Давался полный рисунок роли, которому актер должен был беспрекословно подчиняться. Для каждой пьесы на сцене воздвигались конструкции, на которых разыгрывалось действо. Как в кукольном театре.

Мейерхольдовцы издевались над «аками», над их «тренировкой психического аппарата».

Приезжал Мейерхольд и к ним в Институт сценических искусств. Слушали его с настороженным любопытством. Бывший режиссер императорских театров, коммунист, заведующий театральным отделом Наркомпроса и… футурист!

В учебных спектаклях пытались подражать мейерхольдовским приемам, но руководитель их курса Леонид Сергеевич Вивьен решительно пресекал такие попытки. «Таланту нельзя подражать, — говорил он, — у таланта можно только учиться».

Вивьен… Судьба явно баловала ее, Катю: второй раз сталкивала с яркой индивидуальностью, выдающимся мастером сцены. Она многому научилась у него не только как у педагога, но и как у человека. Сдержанность, интеллигентность, чувство юмора делали его близким студийцам и любимым. Он как-то облагораживал их всем своим поведением, заставлял глубже всматриваться в себя, заниматься самовоспитанием. Он хотел, чтобы каждый из них стал личностью.

Его воспитателем был знаменитый Давыдов. Первые роли он играл с Варламовым, Савиной. Но его тянуло и к Мейерхольду, за что, по его словам, Давыдов на него очень сердился. Давыдов считал, что Мейерхольд портит молодых актеров. Сам Вивьен ценил Мейерхольда как талантливого режиссера, но сурово осуждал мейерхольдовщину — грубое, поверхностное подражание.

Институт сценических искусств был создан из Школы актерского мастерства, которой руководил Вивьен, и «Курсов мастеров сценических постановок», возглавляемых Мейерхольдом. Художественные принципы у этих школ были очень разными. Вивьен хотел действовать на зрителя мыслью, Мейерхольд — формой как раздражителем на чувственное восприятие. Мол, все необычное привлекает внимание. Он считал, что театр должен быть театральным, и все равно, что ставить, подлинное содержание театра — мастерство актера. Всякое проявление «нутра», «переживания» на сцене называл «психоложеством».

В институте было сильное влияние формалистов. Кате повезло — их курс вел Вивьен, сторонник реализма сценической жизни актера, но это не мешало ему учиться у других театральных школ, соединять в своем репертуаре классику и современность.

Из наиболее способных курсантов института он создал Театр актерского мастерства. В труппу этого театра входили: Николай Симонов, Василий Меркурьев, Борис Чирков, Юрий Толубеев, Николай Черкасов. Катя тоже была замечена Вивьеном и включена в труппу. Это считалось большой честью. Перед выпуском из института Вивьен готовил ее на роль Виринеи из инсценированной повести Сейфуллиной «Виринея». Работа шла очень успешно, осенью предполагалось поставить пьесу в ТАМе. И если бы она не уехала с Юрием Николаевичем… Если бы.

Любимой актрисой Кати была Вера Комиссаржевская. Поиски новых форм столкнули однажды Комиссаржевскую с Мейерхольдом. Но они быстро расстались. Комиссаржевская отказалась от него как режиссера своего театра. Она считала, что путь, избранный Мейерхольдом, в дальнейшем развитии приведет к театру марионеток.

«Жизнь начинается там, где начинается искание правды; где она кончается, прекращается жизнь», — писала она.

Не раз приезжали в их институт на собеседование Константин Сергеевич Станиславский, Василий Иванович Качалов, гастролировавшие в Пушкинском театре.

Однажды среди примелькавшейся уже компании Катя увидела незнакомца. Он сразу приковал к себе ее внимание. Чувствовалась в нем какая-то значительность и несомненная индивидуальность. Его лицо дышало уверенностью, а серо-голубые глаза под смелым взмахом бровей были проницательны и умны. Его привел знакомый ей писатель из МОДПИКа.