Воспоминания

Голос Польши целыми десятилетиями громко раздавался во всём мире против злоупотреблений её расчленителей, направленных на ущерб религиозных и национальных прав её народа. Если приходится допустить, что эти польские вопли не всегда были лишены основания, то тем не менее следует отнестись с суровым осуждением к политике, проводимой ныне Польшей в занятых ею западнорусских областях. Поляки жаловались, и вся Западная Европа им в этом сочувствовала, на то, что католическая церковь и польское национальное чувство утеснялись её победителями. Что же сказать про Польшу, никого не победившую, кроме большевистских грабительских банд, когда она в короткий пятилетний срок сама успела — и с лихвой — совершить те же грехи, против которых так долго вопияла?! Имеют ли польские патриоты нравственное право повторять при этих обстоятельствах, свои старые обвинения против России? Раздел польских земель был преступлением перед поляками, заглаженным только недавно европейской войной. Но захват русской земли, населенной русским народом, привыкшим видеть в поляке врага своей веры и своей родины, не есть ли также преступление, а согласно с духом нашего времени, ещё гораздо более тяжкое? России, как государства, теперь не существует, а как народ, она придавлена гнетом самого чудовищного деспотизма, который когда-либо видел свет. Поэтому слабый голос её, протестующий против творимого над ней насилия, слышен только тому, кто к нему хочет прислушиваться, а таких людей теперь не много. В Польше русские протесты намеренно заглушаются трубными звуками национального воскресения, а в других странах, где нередко интересовались и раньше судьбой русского народа только из враждебного чувства к его правительству, этот интерес в настоящее время почти совершенно угас. Русские друзья Франции ожидали, что вступив снова в роль покровительницы Польши, она в интересах этой последней и отчасти своих собственных приложит усилия, чтобы обуздать недальновидный польский империализм и удержать его от включения в состав возрожденного Польского государства, чуждых и непретворимых элементов, служащих к его ослаблению [30]. В поляках, хотя и далеко не у всех, потому что между ними нет недостатка в людях благоразумных и предусмотрительных, к голосу которых, правда, не прислушиваются, укоренилось убеждение, что для того чтобы быть сильной, Польше надо быть во что бы ни стало великой. Это опасное заблуждение, может быть и не разделяемое французским правительством, не встретило, однако, с его стороны серьезного сопротивления. Но нет сомнения, что благодаря этому попустительству возрожденная Польша, занимающая пространство немногим меньше Германии и вмещающая около 45 % инородческого населения, стала государством, близко похожим на монархию Габсбургов, погибшую вследствие своей разноплеменности. К этому ли стремились польский народ и его доброжелатели? Польша сплоченная и жизнеспособная нужна Европе, но наскоро сколоченная из кусков и обломков соседних государств она едва ли будет служить оплотом европейскому миру, а явится для него скорее угрозой.