Воспоминания: 1802-1825

Мы возвратились в лагерь, не слишком хвастая нашей вылазкой, но наше настроение подняло известие о счастливом исходе штурма Гянджи. Князь Цицианов рискнул предпринять его, имея не более 3 тысяч пехоты против почти отчаянно оборонявшегося 7-тысячного гарнизона. Джеват-хан с двумя сыновьями и огромное число его войска погибли в сражении; несколько сотен лезгин, бывших в составе гарнизона, сгорели, укрывшись в мечети, где они продолжали обороняться.

Этот успешный штурм, один из самых превосходных подвигов нашей армии, заставил дрожать все народы, которые окружают Грузию, и укрепил власть князя Цицианова. Он назвал Гянджу Елизаветполем и, оставив там достаточный гарнизон, вернулся в Тифлис.

Мне пришлось покинуть Воронцова, чтобы тоже вернуться в Тифлис, откуда я должен был, воспользовавшись благоприятным сезоном, вновь перейти Кавказские горы и разыскать моего генерала, назначившего мне встречу в Херсоне.

В Тифлисе я присоединился к Шмидту и Нехлюдову; когда чума приостановила свои опустошения, мы смогли больше насладиться пребыванием в городе; уже открылись несколько лавок и жители начали возвращаться в свои дома. Князь Цицианов относился ко мне с отеческой добротой; прибыла украсить Тифлис своим присутствием и прекрасная княжна Юстиниана. Но было нужно уезжать; мы задержались на несколько дней из-за известия о несчастье, только что пришедшего из нашего отряда стоящего на Алазани: славный генерал Гуляков, в прошлом году уже проникший до Джара, главного города лезгин, возжелал перебросить наши войска вглубь их гор; противник лишь слабо сопротивлялся движению, но когда генерал Гуляков, почти во главе колонны, углубился в очень узкое ущелье, образованное с одной стороны непроходимым лесом, а с другой — пропастью, лезгины с такой яростью обрушились на наши войска, что генерал Гуляков стал одной из их первых жертв, а остатки войск были опрокинуты в пропасть, откуда были вынуждены отступить в самом большом беспорядке. Молодой граф Воронцов удачно упал на нескольких лошадей, сброшенных до него и, контуженный, бежал оттуда. Потеря отважного генерала Гулякова привела в уныние всю армию и всю Грузию, которая потеряла в нем самый надежный щит против лезгин, на которых он наводил ужас в течение двух последних лет.

Граф Воронцов вернулся в Тифлис, мы распрощались, и я поехал обратно на Кавказ. Спустившись с горы Ларе, я поехал вперед и увидел черкеса, скакавшего ко мне крупной рысью; будучи вооружен и видя, что он один, я постыдился замедлить ход своей лошади, и мы встретились у подножия горы. Он посторонился как бы для того, чтобы дать мне проехать, и я узнал Максимку, или Максима Павловича, с которым я познакомился на водах Кавказа и которого еще раз видел во Владикавказе, направляясь в Грузию. Мы обнялись, и он сказал мне, что, узнав о моем прибытии, приехал встретить, рассчитывая на мою лояльность; что князь Цицианов отдал приказ взять его живым или мертвым и что, таким образом, он не может рисковать, дожидаясь моего конвоя, но просит поехать с ним в его деревню и отправить конвой во Владикавказ, куда он сам меня проводит.

Не желая лишить Шмидта и Нехлюдова хорошей возможности увидеть поселения горцев изнутри, я спросил его разрешения взять их с собой. Итак, я уведомил их и приказал конвою ехать одному; офицер, командовавший им, очень неохотно отпустил нас, но я дал ему расписку, что беру все на себя, и мы — Шмидт, Нехлюдов и я — отправились к нашему князю Максимке, который, чтоб быть менее узнаваемым, оделся как можно беднее.

Чтобы сделать приятное нашему проводнику, мы двигались со всей возможной скоростью; по очень узким и извилистым тропам мы приехали в его замок, все подходы к коему охранялись вооруженными людьми; мы заехали во двор, где спустились на землю безоружными: таков обычай страны, и он очень мудр — горцы говорят, что не нуждаются в оружии, находясь в комнате, и особенно за столом, где они могли бы, на минуту вспылив, неуместно воспользоваться им.

После прекрасного обеда Максимка попросил меня выслушать его: он поведал, что когда увидел меня по моем приезде во Владикавказ, ему помешала последовать за мной не только чума, но и распря с деревней, расположенной с другой стороны ущелья напротив его селения; что жители сей деревни, собрав много людей, неожиданно напали на его селение и вырезали там несколько человек и, что еще хуже, угнали всех его баранов. Что через некоторое время он собрал всех своих воинов, и ему посчастливилось разорить вражескую деревню и принести оттуда десятка четыре голов, за которых ему уже вернули большую часть его баранов, и что он надеется за те, которые у него остались, получить обратно все, что у него взяли; но что это столь невинное дело было плохо передано князю, и он хотел бы, чтоб я оказал ему услугу подробно изложить это дело князю и заверить в полной преданности Максимки России, и добиться от него, чтобы между ними восстановилось полное согласие.