Воспоминания

Иногда удается сострить, и не сочиняя новое слово, – например, когда мне предложили подлить чаю, а я ответил: «Я не чаю больше чаю».

Естественно, порой в словесной игре бывает задействовано не отдельное слово, а целая цепочка. Знакомый поведал мне, что он перешел в католичество из протеста против Гитлера и национал-социализма и даже стал священником, но потом осознал, что Католическая церковь – такой же тоталитарный институт, как и национал-социализм. А надо сказать, что он изначально не был христианином и крестился непосредственно перед тем, как приступил к богословским занятиям. Вот я и ответил ему с большим сочувствием: «Да, крест крюко-креста не слаще».

Остроумные замечания облегчают выступление докладчику, а в дискуссии после доклада затрудняют положение оппонента. На докладе, открывавшем «Штирийскую осень»[9], я хотел дать понять, что вправе рассуждать не только на медицинские, но и на философские темы, и подчеркнуть то обстоятельство, что наряду со степенью доктора медицины имею и степень по философии. И я сказал:

– Дамы и господа, хотя я закончил аспирантуру не только по медицине, но и по философии, обычно я об этом не упоминаю, ведь я знаю разлюбезных моих венских коллег: они не скажут, что Франкл – доктор вдвойне, они скажут, что он лишь наполовину врач.

А в качестве примера дискуссий расскажу такой случай: я прочел лекцию в Мюнхене, в Академии изящных искусств, и после этого на меня напал – даже набросился – молодой человек:

– Господин Франкл, вы тут рассуждаете о сексуальности, но разве профессор, который целый день торчит на семинарах да читает лекции, способен на естественный здоровый секс? Вы хотя бы представление о нем имеете?

– Знаете, любезный, – отвечал я, – ваш стиль полемики напоминает мне одного венского остряка: узнав, что у пекаря десять детей, он его спросил: «А когда ж вы печь растапливаете?»

Публика засмеялась, и я продолжал:

– Вот и вы: неужто вы сомневаетесь, что человек, который день напролет выполняет свои обязанности в университете, ночью может вести нормальную половую жизнь?

Так я завоевал аудиторию.

В другой раз, тоже в разгар дискуссии, вышло так, что я не оппонента хотел смутить, но сам избежать неловкости. В университетском кампусе небольшого американского городка мне после доклада на богословском факультете задали вопрос, как я понимаю концепцию «Бога над Богом», то есть «Бога по ту сторону Бога», сформулированную знаменитым теологом Паулем Тиллихом[10]. Я понятия не имел об этой концепции и вывернулся, ответив: «If I answer your question regarding „The God above the God“ this would imply that I consider myself a Tillich above the Tillich», то есть: «Если б я дерзнул ответить на ваш вопрос о Боге над Богом, то попытался бы выдать себя за Тиллиха над Тиллихом».

От словесной игры недалеко и до загадок. Однажды мне удалось сочинить загадку, которая даже попала в газету, да еще и в форме «шарады». Звучит она так: «В союзе со мной вышел титул мужской». Поныне эту загадку сумели разгадать только двое: «Илия». Союз («я слегка затемнил, сказав «в союзе») – «или» + «я» (нельзя же сказать «с я», вот и выходит «со мной»). И получается мужское имя, «титул».

Я не только сочиняю остроты, но и с удовольствием их изучаю. Долгое время я даже носился с мыслью написать книгу о метафизике остроумия, о метафизическом его источнике. Самый любимый мой анекдот – о человеке, который приехал в польский городок с большой долей еврейского населения и надумал посетить бордель. Ему казалось неловким так прямо спрашивать адрес борделя, и потому он обратился к старому еврею в лапсердаке с вопросом:

– Где тут живет раввин?

– Там, в зеленом доме.

– Как! – с деланным ужасом переспросил стремившийся в бордель приезжий. – Неужели прославленный учитель обитает в доме порока?

А еврей ему:

– Что вы говорите! Бордель – там, в стороне, красный дом который.

– Большое спасибо! – поблагодарил искатель борделя и устремился по названному адресу.

Не так ли следует и врачу строить разговор с пациентом? Еще в начале медицинской практики я убедился, что, собирая анамнез, ни в коем случае нельзя спрашивать женщину, делала ли она когда-нибудь аборт, а надо сразу: «Сколько абортов вы делали?»

И мужчину бессмысленно спрашивать, болел ли он сифилисом, но «сколько курсов лечения мышьяком» он прошел.

И шизофреника не спрашивайте, слышит ли он голоса, но о чем они говорят.

Насмешливое отношение к психосоматической медицине как к шарлатанству отлично передает следующий анекдот: мужчина решил обратиться к психоаналитику в связи с постоянной головной болью, приливами крови к голове и шумом в ушах. Дорога к врачу лежит мимо магазина мужской одежды, и пациент подумал: не мешало бы купить новую рубашку. Заходит, выбирает.

– Размер воротника? – уточняет продавщица.

– Сорок два, – отвечает покупатель.

– Поверьте моему опыту: вам нужен 43-й.

– Не ваше дело: давайте 42-й!

– Пожалуйста, сами виноваты, если у вас разболится голова, бросится кровь в голову и зашумит в ушах.