Воспоминания

22 января Украинская Рада спешно издала 4-й Универсал, в котором провозгласила полную независимость Украины от России: «Отныне Украина становится самостоятельной („самостийной“), ни от кого не зависимой свободной суверенной державой». Генеральный Секретариат Украинской Рады был переименован в Совет (Раду) народных министров, повидимому, для того, чтобы его не смешивали с Генеральным Секретариатом Украинского Советского правительства. Был издан долго задерживавшийся земельный закон (раздел помещичьих земель без выкупа). Рабочим было обещано введение на фабриках и заводах рабочего контроля над производством.

Украинские войска покидали Киев не так, как оставляют родной город и столицу родной страны, а как завоеватели, покидающие завоеванную территорию. Украинские власти до последней минуты заверяли население Киева, что положение Киева прочное, хотя никакой надежды удержать Киев не было.

Еще утром 26 января военный министр Украины Н. Порш клятвенно заверял население, что за положение Киева опасаться нечего и украинские войска отстоят Киев, а в тот же день 26 января между 11 и часом дня депутаты Рады во главе с М.С. Грушевским и правительство Рады во главе с Голубовичем бежали на автомобилях в Житомир, «позабыв» взять с собой или хотя бы предупредить о своем отъезде депутатов Рады от национальных меньшинств — русских, евреев, поляков и т д.

Киев и его обыватели были оставлены на произвол судьбы, т.е. советской армии Муравьева. Вечером 26 января первые советские солдаты вошли в город. Они увидели перед собой зеленые, изможденные голодовкой и пережитыми волнениями лица обывателей Киева.

Утром 27 января старого стиля советские войска вошли в Киев. В Киеве, таким образом, была установлена власть правительства Украинской Советской Социалистической Республики (УССР в дальнейшем) во главе с Пятаковым, но фактически власть была в руках командующего советскими войсками Муравьева.

Это было первое знакомство киевлян с советской властью. Она продержалась в Киеве всего 3 недели, так как с 1 февраля на Украине был введен «новый стиль» по Григорианскому календарю. Поэтому в Киеве время сразу перескочило с 31 января на 14 февраля. Этот период трех недель получил у киевлян красочное название «пятаковщины» или «муравьевщины».

Первое впечатление от носителей советской власти — солдат Муравьева — было потрясающим. По Киеву ходила в списках поэма Александра Блока «Двенадцать». Люди, читавшие ее, со страхом и любопытством сравнивали двенадцать героев поэмы Блока с солдатами Муравьева. Разница между ними заключалась лишь в том, что Блок идеализировал и опоэтизировал своих героев, приписав им свои мессианистические настроения, которых на самом деле ни у «Двенадцати», ни у солдат Муравьева не было.

Общим же для тех и других представителей большевистской пугачевщины (обоим «на спину б надо бубновый туз») были озлобленность, бахвальство, жажда мести, жестокость, неумолимость, склонность к «золотишку» и драгоценностям, к самогону и лихачам, к «Маруськам» и «Катькам толстоморденьким». Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса и крови. Больше всего пострадали 4 категории населения:

1. Офицеры. Бойня офицеров, массовые избиения их без суда и следствия были облегчены для советской власти в Киеве тем, что Рада в ноябре-декабре 1917 года провела регистрацию офицеров, военных врачей и военных чиновников бывшей армии. Регистрационная карточка офицера, военного врача или чиновника были верным пропуском в «штаб Духонина» [Духонин, последний главнокомандующий армией, был расстрелян ноябре 1917 года.], даже если они не принимали участия в борьбе Рады с советской властью и не поднимали оружия против последней. Людей, похожих по внешности и осанке на военных, хватали на улицах, вырывали из очередей, снимали с извозчиков, выискивали в гостиницах и в частных домах. Солдаты и матросы, все в пулеметных лентах, обвешанные ручными гранатами, ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, производили под предлогом поисков оружия обыски и уводили военных в Мариинский сад. После короткого допроса их тут же расстреливали. Мариинский сад был превращен в офицерское кладбище. Здесь, по данным Российского Красного Креста, погибло более 2 000 офицеров и военных врачей, прошедших регистрацию Рады. Трупный запах два года отравлял воздух для жителей домов на Институтской и Александровской улицах. Кроме Мариинского сада офицеров убивали где только могли — на Александровском спуске, перед Дворцом, на Бибиковском бульваре, на Владимирской горке, где каждое утро подбирали свежие трупы.