Воспоминания

На рассвете два батальона, под командой офицеров-заговорщиков, решились выступить. Их продвижение по улицам по направлению к Сенату не вызвало никакого сопротивления. Правда, военный губернатор Санкт-Петербурга, герой Отечественной войны граф Милорадович, выставил на Сенатской площади полк преданной правительству кавалерии и одну батарею артиллерии, но допустил мятежников построиться перед Сенатом.

В это утро тяжелый туман поднимался с берегов Невы над Петербургом. Когда к полудню он рассеялся, смятенные толпы народа увидели на Сенатской площади батальоны мятежников и верные правительству полки, стоящие друг против друга на расстоянии трехсот шагов.

Время шло. Солдатам захотелось есть. Главари тайной организации чувствовали себя жалкими и беспомощными. Они были готовы пожертвовать своими жизнями, но правительство, как было видно, не хотело кровопролития. Со стороны декабристов было бы сущим безумием атаковать имевшимися в их распоряжении батальонами пехоты соединенные силы кавалерии и артиллерии.

– Стоячая революция! – раздался чей-то голос сзади.

И эта ставшая исторической фраза была встречена взрывом смеха.

Внезапно по рядам пронесся шепот:

– Молодой император! Молодой император! Посмотрите – вот он верхом рядом с Милорадовичем!

Вопреки уговорам приближенных и свиты не рисковать своей жизнью, император Николай Павлович решил лично принять командование верными ему войсками. Окруженный группой военных, верхом на громадной лошади, он представлял собою хорошую мишень для мятежников. Даже плохой стрелок не мог бы промахнуться!

– Ваше императорское величество! – взмолился испуганный Милорадович. – Прошу вас вернуться во дворец!

– Я останусь здесь, – последовал твердый ответ, – кто-то должен спасти жизнь этих сбитых с толку людей.

Милорадович пришпорил своего славного коня и поскакал в противоположный конец площади. Как и его монарх, генерал не боялся русских солдат. Они никогда не решились бы выстрелить в генерала, который еще недавно вел их против старой гвардии Наполеона.

Остановившись против мятежников, Милорадович произнес одну из тех речей, которые в 1812 году вдохновляли не один из геройских полков на боевые подвиги. Каждое слово генерала попадало в цель. Солдаты улыбались шуткам генерала, и их лица светлели. Еще минута, и они последовали бы его «братскому совету старого солдата» и вернулись в свои казармы…

Но в эту критическую минуту темная фигура встала между солдатами и Милорадовичем.

Бледный, растрепанный, пахнущий винным перегаром, с утра так и не расстававшийся со своим пистолетом, Каховский прицелился и выстрелил в упор в Милорадовича. Генерал откинулся в седле. Негодующие крики послышались и с той и с другой стороны. Император Николай нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону батареи. Раздались выстрелы.

Эхо разнесло их по всему городу…

«Стоячая революция» кончилась. Несколько десятков солдат было убито, и все главари мятежа до полуночи арестованы.

Позже император подписал приговор к казни через повешение Пестеля, Каховского, Бестужева-Рюмина, Рылеева и Муравьева, а остальных их сообщников – к каторжным работам в Сибири.

Во время одного из своих путешествий по Сибири император расспрашивал о мельчайших подробностях жизни сосланных им представителей аристократии, которые, сами того не подозревая, сделались предшественниками движения, которому суждено было достичь своей цели девяносто два года спустя.

Также выразил он желание побеседовать со старцем, известным под именем Федор Кузьмич, и сделал большой крюк с пути, чтобы посетить его убогую хижину в сибирской глуши.

Свидание произошло без свидетелей. Император оставался с глазу на глаз со старцем более трех часов. Он вышел от него в глубокой задумчивости. Свите царя показалось, что на глазах его были слезы.

«Может быть, – писал впоследствии один из свиты, – есть доля правды в легенде, которая говорит, что в Петропавловском соборе под видом Александра I погребен простой солдат, а подлинный император скрывался в Сибири под именем старца Федора Кузьмича».

Мой покойный брат, великий князь Николай Михайлович, работая несколько лет в наших семейных архивах, старался найти подтверждение этой удивительной легенды. Он верил в ее правдоподобие, но дневники нашего деда Николая I, как это ни странно, даже не упоминают о посещении им старца Федора Кузьмича.

Началом легенды было слово часового Таганрогского дворца; это слово подхватила народная молва, упорно говорившая, что сибирский старец Федор Кузьмич был не кто иной, как император Александр I, скрывшийся в ночь его мнимой кончины. Неопровержимым фактом также остаются мистическая настроенность императора Александра I в последние годы его царствования, которая давала историкам основание верить в легенду.

Утомленный продолжительными войнами с Наполеоном и потеряв всякую веру в немецких, английских и австрийских союзников, мой царственный внучатый дядя любил месяцами жить в провинциальном захолустье своего Таганрогского дворца, читая Библию вместе со своей грустной и прекрасной женой, оплакивавшей долгими годами свою бездетность.