Воспоминания

После моей лекции ко мне подошел господин, фамилии которого я не помню, отрекомендовался, как заведующий культпросветом «Общества Советских Патриотов» и попросил меня прочитать лекцию для этого общества. Пораженный и обрадованный тем, что после лекции, столь решительно подчеркнувшей мое христианское миропонимание, советский деятель предлагает мне прочитать лекцию для их организации, я спросил, на какую тему они хотят слушать лекцию. Он ответил: «На какую вам угодно». Тогда я предложил лекцию Учение Достоевского об абсолютных ценностях». Я нарочно избрал эту тему, изложенную в моей книге «Достоевский и его христианское миропонимание». В ней выдвинута на первый план мысль об абсолютной ценности каждой индивидуальной личности и вместе с тем о неотъемлемых правах личности. Заведующий культпросветом согласился; через несколько дней моя лекция перед советскими патриотами состоялась и в газете «Советский патриот» сущность ее была точно изложена.

Вслед за этим мне стали предлагать напечатать в «Советском патриоте» статью о социальной справедливости. В самом начале статьи я указал, что решаю вопрос этот с точки зрения христианского идеала абсолютного добра. Статья эта, а также статья «Критика учения об удовольствии как цели поведения» были напечатаны без изменений. Ухаживание за мною советских деятелей стало пугать меня. Они хитро заманивали меня в свою среду и могли поставить в трудное, сомнительное положение. Поэтому я очень обрадовался, когда вскоре мне удалось уехать в Соединенные Штаты.[52]

Андрей легко выхлопотал мне право иммиграции в Соединенные Штаты, но пароходы были заняты перевозкою демобилизованной армии. Поэтому очень трудно было получить билет на пароход. Только через четверть года Андрею удалось устроить меня на пароход Brazil, на котором ехало триста war brides, и я в том числе. Я поселился в Нью–Хевене, где Андрей продолжал свои занятия в Graduate School Йельского университета и писал диссертацию «Балтийский вопрос в 1679—1889». Тема этой работы очень сложная, потому что она касается интересов и борьбы за них между всеми государствами на берегах Балтийского и Северного морей. Свою диссертацию Андрей закончил в 1948 г., получил степень доктора философии и стал инструктором на Историческом отделении Йельского университета. Он читал студентам младших курсов Историю Европы, а также Историю России.

Осенью 1947 г. русская семинария в Нью–Йорке превратилась в высшее учебное заведение, в Св. — Владимирскую Ду ховную Академию, и я был приглашен в нее, как профессор философии. Деканом ее был недавно рукоположенный епископ Иоанн (Шаховской). В числе профессоров были историк Церкви Г. П. Федотов, Н. С. Арсеньев. Вскоре приехал такой знаток патрологии и богословия, как от. Георгий Фло- ровский. Из Италии приехал Евгений Васильевич Спектор- ский. Духовная Академия стала высшею школою, имеющею в своем составе значительные силы.

Я продолжал жить в Нью–Хевене вместе с сыном и ездил в течение академического года каждую неделю на два дня в Нью–Йорк. Я читал в Академии два курса, один на русском, другой на английском языке. По–английски я прочитал три свои книги, переведенные на английский язык, но еще не напечатанные: Достоевский и его христианское миропонимание; История русской философии; Христианская эстетика.

В Духовной Академии из сорока двух студентов только шесть могли слушать лекции на русском языке: многие молодые люди, принадлежащие ко второму, третьему поколению дореволюционной русской эмиграции утратили русский язык. Поэтому для четвертого академического года я приготовил оба курса на английском языке, однако не читал их. Я взял отпуск из Академии и уехал вместе с Андреем в Лос- Анжелес, потому что Андрей, как специалист по Истории Северной Европы, был приглашен в Калифорнийский университет, в то отделение его, которое находилось в Лос–Ан- желесе.

Живя в Нью–Хевене, мы находились в хорошем русском обществе. Раз в неделю мы проводили вечер у Георгия Владимировича Вернадского, профессора русской истории, и его гостеприимной супруги Нины Владимировны. На эти вечера приходила и графиня Панина в те месяцы, когда она жила не в Нью–Йорке, а у своего сводного брата Александра Ивановича Петрункевича. Он уже с начала XX века жил в Соединенных Штатах и был профессором зоологии в Йельском университете. Специальностью его было изучение пауков.

Когда он приходил и рассказывал, например, об инстинктах пауков, это было увлекательно. Графиня Панина, несмотря на свой возраст, очень много участвовала в работе помощи эмигрантам, поддерживала сношения с множеством лиц и сохраняла живой интерес к высшим проблемам миропонимания и особенно религии.