Воспоминания

К концу 1910-х годов этот род деятельности отца значительно расширился. Так называемые благотворительные вечера стали модой в кругу «высшего общества», которое под видом помощи бедным веселилось со спокойной душой, а устроители этих «полезных» увеселений зачастую не считали грехом забрать часть вырученных денег в свой собственный карман. В этом отношении особенно отличались так называемые учреждения ведомства императрицы Марии, где орудова ли чиновники, наторелые в отношении всевозможных краж. По этим соображениям отец всегда наотрез отказывался участвовать в каких-либо начинаниях этого ведомства и соглашался работать лишь в тех учреждениях, где он мог лично проследить, что вырученные деньги дойдут в неприкосновенности до тех, кому они предназначались. Так, в течение нескольких лет он был постоянным устроителем «вербных базаров», ежегодно устраиваемых в залах Благородного собрания, ныне Дома Союзов, в пользу детских нопечительств Московской городской Думы.

Вербная неделя, предшествовавшая Страстной и празднику Пасхи, испокон веков была периодом народных увеселений. В четверг на Красной площади, у Кремлевской стены, открывалась огромнейшая ярмарка. Здесь как московские, так и пригородные кустари продавали свои незатейливые товары, но и городские мелкие ремесленники не чуждались раскинуть там свои палатки. Главною особенностью этого торжища было то, что на нем продавались и покупались по преимуществу не хозяйственные, а увеселительные товары. Это, в полном смысле слова, был детский базар. Чего-чего там только не продавалось: и огромные шары, летавшие по воздуху, и золотые рыбки, и птицы, и обезьянки, сфабрикованные из синели, и всякие забавные головоломки, и совершенно ныне вышедшие из употребления морские жители и тещины языки, а также бесчисленное количество всевозможных сластей, многие из которых изготовлялись тут же и продавались «с пылу, с жару». Порой иной разгулявшийся затейник покупал сразу десять шаров, привязывал к ним здесь же приобретенного большого картонного паяца или куклу и пускал их в высь поднебесную, к общему удовольствию зрителей. Главным посетителем этого базара был простой люд — рабочие (благо, в конце недели многие фабрики закрывались), мастеровые, мещане, мелкое купечество — и все обязательно семейно. На «огромный» капитал в двадцать — тридцать копеек там можно было приобрести уйму товара, начиная от всяких свистулек и кончая живыми золотыми рыбками в банке. На этом древнейшем московском народном торжище всегда чувствовалось неподдельное, подлинное веселье, и приходится удивляться, что в наши дни не делаются попытки его возродить.

Одной из особенностей вербного торга было то, что каждый новый год на нем появлялись какие-нибудь новинки, созданные изобретательной фантазией народа, а выкрики торговцев крепко западали в память своей остроумной изощренностью. Редкое крупное политическое событие не находило себе отражения на этом базаре.

Моя мать каждый год водила меня на «Вербу», и это доставляло мне большое удовольствие. Московская знать принимала также участие в этом весеннем базаре, но считала для себя неприличным «гулять» вместе с простым народом, а потому превращала субботу и воскресенье в своеобразную выставку своего тщеславия. Длинная вереница экипажей двигалась по кругу по Красной площади, в погожие дни растягиваясь по Тверской, чуть ли не до Белорусского вокзала. В экипажах сидели расфранченные и явно скучающие московские богатеи, щеголяя своими туалетами и роскошными выездами и наблюдая, как веселится народ. Лишь немногие наиболее «демократически настроенные» семьи отпускали на вербный торг своих детей под бдительным надзором гувернеров и гувернанток, которые своим присутствием исключали уже настоящее непринужденное веселье.

Учитывая эту склонность московской знати отмежеваться в эти дни от простого народа, и были придуманы вербные базары в Благородном собрании. До отца базары организовывал его старший брат, но после скоропостижной смерти последнего эта обязанность перешла к его младшему брату, как бы по наследству. Здесь отцу снова чрезвычайно пригодились его артистические связи, при помощи которых базары стали и интереснее и прибыльнее. Надо признаться, что на этих базарах было в достаточной мере и занимательно, и весело, в особенности для нас. непосредственно занятых какими-нибудь заданиями, но той непосредственной непринужденности, которая царила на Красной площади, здесь, конечно, не было.

Вербные базары способствовали моему знакомству с молодежью, среди которой до этого у меня почти не было товарищей. В особенности я сблизился с семьей

Кондрашовых. Кондрашовы принадлежали к старому русскому купечеству — их прадед еще в XVIII веке основал в России первую шелкоткацкую фабрику, изделия которой по качеству превосходили зарубежные ткани, а знаменитые кондрашовские портретные платки украшают поныне советские музеи. Молодежи в этой семье было много, и с нею мы часто запросто веселились как у них дома, так и на даче.