Воспоминания

Летом 1906 года, после того как стала затихать буря 1905 года, начали строиться серьезные планы насчет моего ученья и дальнейшей карьеры. Моя мать, которая в этом вопросе по настоянию отца имела решающее слово, начала планировать мое будущее. Здесь она неумышленно совершила в отношении меня ту несправедливость, о которой я уже упоминал. Неизжитая матерью любовь к технике увлекла ее в сторону выбора для меня будущности технолога. В своей страсти к машинам, строительству, изобретениям мать просмотрела во мне ту черту, которую я безусловно унаследовал от нее, — любовь и способности к литературе и истории. Решено было готовить меня к курсу реального училища, обязательно казенного (там, по мнению матери, была строже дисциплина и больше равенства — не делалось никаких поблажек детям богатых родителей), куда я должен был со временем поступить для окончания среднего учебного заведения. Кроме того, было решено немедленно пригласить ко мне гувернантку — англичанку (Англия — страна техники) и, принимая во внимание мои наклонности, начать серьезные занятия по рисованию, так как, кроме всего, архитектор, инженер обязательно должны уметь рисовать и чертить. По настоянию отца я должен был еще изучать музыку. Помимо этого, памятуя недавние события 1905 года и считая, что они неизбежно рано или поздно должны повториться, мои родители решили обучить меня ремеслу, которым я всегда бы мог заработать себе кусок хлеба. Было избрано ремесло столярное, и моим учителем был назначен дядя Василий Пузанос с соответствующим внушением относиться ко мне со всей строгостью и требовать с меня, словно бы я был подмастерьем, а не хозяйским сыном. Естественно, что строгость ко мне дяди Василия была относительная, но все же в конце второго года обученья я смог сдать экзамен на третьесортного столяра.

Моя первая англичанка пробыла у нас недолго, через год она уехала навсегда в Англию, но за этот срок она научила меня бегло говорить и читать по-англий-ски. По своему происхождению она была ирландка, моя вторая английская руководительница мисс Грант была шотландка — этим я обязан, что у меня навсегда остался шотландско-ирландский выговор. С французским языком у меня дело вышло лучше, — мой первоначальный бельгийский выговор был все же частично выправлен м-ль Марсель. Все это произошло от недостаточной опытности моей матери, которая не знала, сколь важно с первых шагов дать правильный выговор. На долю мисс Грант выпало не только обучить меня, но и мою сестру. Она покинула наш дом уже после Октябрьской революции после длительных наших уговоров. Мисс Грант была хорошей преподавательницей английского языка, но мои родители сделали непростительную ошибку, пользуясь ее знаниями французского языка и музыки, поручить ей обучение меня и этим предметам. Что касается музыки, я был туг на ухо и унаследовал в отношении этого искусства всю бездарность моей матери, а довольно-таки формальное, лишенное увлекательности и вдохновения преподавание моей учительницы, которая больше умела, чем чувствовала, окончательно погубило дело. Через некоторое время я категорически отказался учиться игре на рояли, к великому огорчению моего отца.

Спустя некоторый срок он возвратился к мечте о моем музыкальном образовании и повез меня к Эмилии Карловне Павловской, попробовать, не выйдет ли из меня певца.

Эмилия Карловна прослушала меня, весьма одобрила мой баритон, но указала на дефект слуха, добавив, что слух можно развить, но для этого надо много работать. Так, с одной стороны, мой переходный возраст в то время не давал возможности форсировать этот вопрос, а с другой — много работать не входило в мои тогдашние интересы, и вопрос о моем пении замер сам собой. Как это часто бывает, впоследствии вся моя жизнь была тесно связана с музыкой, и отсутствие специального музыкального образования более всего мне мешало.

Из моего немецкого языка также ничего не вышло, так как мисс Грант начала мое образование с усвоения грамматических оснований, а не учебы со слуха, как это было с французским и английским, да потом наш дом был проникнут национальной ненавистью ко всему немецкому, что передавалось и мне, и мало способствовало успешному освоению этого языка. Так и остались мои знания немецкого из пятого в десятое.