Воспоминания

В процессе изменений, происходящих в Европе, перед немцами по-новому возникает старый вопрос: мыслимо ли единство только под крышей общего государства или оба немецких государства, если они будут продолжать существовать, смогут каким-то другим образом установить друг с другом более тесные взаимоотношения? Особенно если различие в системах настолько сотрется, что оно больше не будет играть существенной роли? И если одна часть будет в не меньшей степени принадлежать к Европе, чем другая?

Кто мог бы заранее определить ту форму, в которой найдет свое выражение национальная общность, если ее не будет больше блокировать стремление других к власти или противоречие между системами?

А Берлин? А стена? Город будет жить, а стена рухнет. Однако изолированное решение берлинского вопроса, не согласованное с далеко идущими изменениями в Европе и между частями Германии, всегда было иллюзией и с течением времени не стало более вероятным.

Скоро Берлин будет находиться в особом положении столько же времени, сколько он служил столицей империи кайзера, и дольше, чем Веймарской республике и третьему рейху. Вопреки опасениям не только пессимистов — он не дрогнул под давлением извне и его не разъели внутренние недостатки. Если бы после блокады или после 17 июня 1953 года кто-то напророчил это Рейтеру и мне, мы бы недоверчиво покачали головами. Перспектива оборонительной борьбы нам виделась лишь на ближайшие несколько лет.

Между тем обе части старой столицы сегодня не так отдалены друг от друга, как это было три или два десятилетия тому назад. Западный Берлин прочно связан с Западом и благоразумно ищет для себя задачи, решение которых имело бы смысл для обеих (или всех) частей Европы. Планы строительства важны и в Берлине. Нужно только знать, что жизнь идет в основном не по планам. Ни в Берлине, ни в других местах.

Но одно несомненно: материал для строительства послевоенного порядка не останется лежать там, куда он попал в сумятице тех лет. Разумеется, из него не получится то, что когда-то было. Я не знаю, какую еще роль играют мирные договоры и ведут ли они к нормализации, или, скорее, закрепляют status-quo. Германии будет труднее, чем другим, заделать трещины, тянущиеся через всю Европу. Но тем не менее она должна попытаться это сделать. Почему для Германии должно быть плохо то, что хорошо для Европы?

Что важно для Европы в целом, тем более важно для ее центральной части.

Свободное пространство

Столетие великих взлетов и падений не кончилось. В этом столетии много произошло, и оно оставляет весьма смешанные чувства. Кто, как я, родившийся в 1913 году, не может пожаловаться на недостаток печального опыта и горьких разочарований. Но разве не было у него наготове и воодушевляющих примеров? Люди обладают способностью освобождаться от беды и нужды. Люди также обладают способностью восстать против угнетения и диктатуры. При этом я не переоцениваю возможности народов исправлять ошибки тех, кто был бы обязан править с умом.

Немца-европейца моего поколения и моих убеждений радует сознание того, что эта часть света имеет перед собой большое будущее и пошла на благородный риск создания союза свободных народов. Он чувствует облегчение от того, что немцы пережили падение в пропасть и сумели возместить нанесенный им ущерб. В большей части своей страны они получили и использовали великолепный шанс вновь доказать свои способности в процессе продуктивного сотрудничества.

Извлекать уроки из истории? Если народ это делает, то не обходится без боли. Но какую он при этом находит благоприятную почву для преодоления невзгод и возврата своего достоинства? Однако всегда важно сохранять намять и ничего не забывать. Не означает ли отрицание индивидуальной вины и отказ от коллективной ответственности желание взвалить на плечи следующих поколений больше, чем они по справедливости должны нести?

Когда я пошел в школу, прошло немногим больше года после окончания первой мировой войны. Двойная надежда на то, что европейцы запомнят минувшую катастрофу, а немцы дадут простор развитию демократии, оказалась обманчивой. Когда я в двадцать лет оказался за пределами страны, я уже пережил то, что никогда не сотрется из моей памяти. Речь идет о захвате власти теми, кто создал преступный нацистский режим. И о крушении тех, кто наблюдал за гибелью Веймарской республики. Где нет места гражданскому мужеству, там свобода недолговечна. А где в нужный момент не защищают свободу, там ее можно вернуть лишь ценой огромных жертв. В этом заключается урок нашего столетия.