Воспоминания

В тот день, 10 ноября, я вместе с бургомистром Момпером, федеральным канцлером Колем и министром иностранных дел Геншером выступал на массовом митинге перед Шёнебергской ратушей и вспоминал август 1961 года, когда я на том же месте должен был вывести своих сограждан из состояния горького разочарования. Все было не так просто, как в стародавние времена. Теперь дело было не в том, чтобы противостоять опасности, грозящей извне. И не в призывах не обращать внимания на «перегородку», не дать из-за нее отвлечь себя от дела самоутверждения и созидательного труда. Как очевидец многих тысяч встреч, я был тронут до глубины души: город наполнился неподдельным весельем, не было ни следа агрессивности. Единство, которым так долго буквально заклинали всех этих людей, осуществилось «снизу» и втянуло в свою орбиту не только разделенные семьи. Мной овладело чувство огромного облегчения, смешанного с надеждой, что теперь мы справимся и с другими стоящими перед нами задачами. Мои мысли возвращались к августу 1961 года. Какой путь мы проделали с тех пор! Мы не удовлетворились призывом: «Стена должна исчезнуть!», а сказали себе и другим: «Берлин должен жить вопреки стене, а наш народ должен сплотиться, а также осознать свой долг перед Европой вопреки многократному и углубившемуся расколу».

И вот мы снова на площади перед Шёнебергской ратушей, переименованной в 1963 году в площадь Джона Кеннеди. На этот раз сюда пришли многие тысячи людей «фон дрюбен» («с той стороны», т. е. из ГДР. — Прим. ред.). Я обратился к ним с речью и не стыдился своих слез. Меня очень тронули телефонные звонки и полученные после этого письма со словами благодарности.

Как важно было противодействовать суровым последствиям раскола с помощью малых шагов до тех пор, пока не стали возможны большие. Сегодня это вряд ли кем-нибудь оспаривается. И только сегодня мы начинаем осознавать все значение тех маленьких вех! Что было бы с нацией, если бы не удалось соединить семьи!

В тот ноябрьский вечер в Берлине я сказал, что никто не подозревал, что немцы сплотятся именно таким образом, и никто не должен делать вид, будто ему известно, каким образом люди с этой и с той стороны установят новые взаимоотношения. Весь вопрос в том, чтобы они смогли соединиться в условиях свободы. «К прошлому в другой части Германии наверняка возврата больше не будет. Ветер перемен, который с некоторого времени веет над Европой, не мог обойти Германию. Я всегда был убежден, что забетонированный раскол и линия раздела из колючей проволоки и полосы смерти противоречат историческому развитию». Какое внутреннее удовлетворение испытываешь, когда вспоминаешь то, что написал тем летом: «Берлин будет жить, а стена падет!»

Я просил сограждан и соотечественников правильно понять процесс изменений и по-настоящему в него включиться: «Я знаю, что наши соседи на Востоке Европы понимают, что нами движет, и что это вписывается в новое мышление и новый образ действий, которые вдохновляют и самих жителей Центральной и Восточной Европы. Мы можем заверить наших соседей, а также великие державы, что мы не стремимся к такому решению наших проблем, которое противоречило бы нашим обязанностям по отношению к миру и по отношению к Европе». Мы руководствуемся убеждением, что Европейское Сообщество должно развиваться дальше, а раздробленность нашего континента должна быть постепенно, но окончательно преодолена.

Доминирующей темой стало (в гораздо большей степени, чем это соответствовало наиболее распространенным предположениям) сращивание различных частей Европы. Вновь провозглашенное единство немцев, на которое в большой степени наложило свой отпечаток возрожденное самосознание в восточной части Германии, стало прекрасной и важной главой. «Ветер перемен», разумеется, был связан не только с переменой климата в странах, расположенных между Германией и Россией, но и с изменением реалий и настроений внутри великой восточной державы. Однако почему я должен извиняться за то, что изменения в разделенной Германии, несмотря на все разумные соображения, держали меня в постоянном напряжении?

Положение коренным образом изменилось, когда немцы в ГДР взяли решение своей судьбы в собственные руки. «Сам народ» поднял голос за то, чтобы наконец рассеялся туман мелочной опеки и лишений. Не в последнюю очередь народ требовал права на правдивую информацию, свободу передвижения и свободу объединений, а также на соответствующую экономическую выгоду. Было ясно, что народное движение выльется в свободные выборы. Свободные выборы, которые действительно соответствовали бы этому названию. И хотя я прекрасно понимаю тех, кто решил переселиться, все же считаю, что участие в деле обновления на месте событий стоит того и потому заслуживает поощрения.