Воспоминания

«Жажда иного берега» выражалась в яростном стремлении выбраться из «пещеры» на необъятный вселенский простор, над которым стоит бесконечный Бог, который не вмещается ни в какие теории, ни в какое богословие, который выше и бесконечнее всего… И как жалка была пещера, сидя в которой, люди полагают, что после смерти они обречены на небытие…

Я заметил, что в нашей среде «психоз пещеры» у людей выражался в том, что ситуация, в которой они оказались, вызывала у них сюрреальный, негативный протест по отношению к этому миру вообще, злую насмешку над ним. В этом протесте не было попыток познания того, что за гранью, скажем, через традицию, нет – это был именно сюрреальный взрыв, стремление к глубинному пониманию этого мира как псевдореальности, как сумасшедшего дома. Даже в официальной культуре, например в американском кино, мелькали такие названия, как «Этот безумный, безумный, безумный мир».

Описанная ситуация во многом объясняет ту атмосферу, которая царила на Южинском, и частично атмосферу моих рассказов. В наших душах бродили гигантские противоречия, подобные огромным достижениям и огромным провалам СССР. Эти противоречия выражались, конечно, в моих рассказах, и может быть, по этой причине эти рассказы имели почти магическое воздействие на молодёжь. Я помню один случай… Мы как-то вечером шли с Женей Головиным, он был немного выпивши и вдруг остановился, крепко взял меня за запястье и, глядя мне прямо в глаза, произнёс:

– От твоего лица веет холодом ада.

Потом, уже на следующий день, я спросил его:

– Что это на тебя вчера нашло?

Он сказал мне, что находился под впечатлением от моего рассказа про Васю Жуткина. Здесь имеется в виду «Макромир» – небольшой рассказ, из ранних. Я был удивлён. Казалась бы, совершенно невинный рассказ, у меня таких было много… А сюжет я взял из жизни, как и для многих моих ранних вещей. Суть вкратце такова. Я работал тогда в школе рабочей молодёжи, занятия проходили по вечерам, что было для меня очень удобно; дважды в неделю я приходил туда в качестве учителя математики. Иногда ещё я брал репетиторские часы в детских школах, и в этом состояла вся моя работа, а остальное время было свободно. Эти рабочие, уже взрослые молодые люди, которые доучивались до десятилетки, почему-то очень меня любили, и когда я уходил, выражали огорчение.

Однажды, войдя в класс, я обратил внимание, что уже в третий раз отсутствует один из учеников. Я поинтересовался, что с ним такое, и мне ответили, что он на спор, на водку, надел на себя два пальто, выпрыгнул с шестого или седьмого этажа и разбился насмерть. Эта история и легла в основу рассказа о Васе Жуткине. Фамилия прототипа была, конечно, другая, и ситуацию я выразил совершенно иначе, чем она была в действительности. Трудно вообще сказать, как такое могло случиться, но я добавил «своего» и описал этого молодого человека как совершенно сюрреального в своём отношении и к разуму, и к реальности. То есть законы обыкновенного ratio для него были псевдозаконами. Он, как и многие мои герои, просто не считался с ними, как будто они ему навязаны. И эти герои действовали вопреки рассудку, не считая разум скрепой реальности; им хотелось разбить её оковы и совершать поступки вопреки разумности, раздвинуть природу нашего мира, чтобы уйти от неё куда-то дальше. Падая вниз, герой рассказа Вася Жуткин увидел слонов, идущих по улице, на которую он падал, и у него мелькнула мысль, что больше всего в жизни он боялся слонов. Когда его друзья прибежали, то обнаружили его уже мёртвым, проигравшим, одетым в два пальто… Короче говоря, пересказ рассказа, даже его интерпретация, это не совсем то, что рассказ; нужно просто прочесть, и всё станет ясно. И вот на Женю даже такие простые мои рассказы иной раз действовали с необычайной силой. В этом рассказе его поразила ещё и сама фамилия персонажа; он называл его «мосье Жуткин»…

Тайна воздействия моих рассказов (о «Шатунах» – умолчу) частично заключается именно в этом восстании против законов ratio. На этом же основан мой известный рассказ 60-х годов «Жених», который решили даже поставить на сцене одного из австрийских театров, поэтому я написал по нему пьесу. Сюжет также основан на реальных событиях. Там описан случай, когда советская семья берёт на попечение сироту, но этот сирота, который учился где-то и был молодым начинающим водителем, задавил случайно, по неопытности, их маленькую дочку на своём грузовике, и вышло так, что эти люди приняли в семью убийцу своей дочери…

Вот так мы жили в этой «пещере», называемой земным миром. Хуже всего было с теми (а это большинство людей на земном шаре), которые не замечали, где они живут, что с ними будет после смерти. Худшего и представить себе нельзя. Любой сюрреальный протест – это уже огромный сдвиг.