Воспоминания

Когда в 1944 г. мы прочесывали полиграфическую промышленность на предмет чистки ее от излишних заказов, то наткнулись в Лейпциге на предприятие, продолжавшее по заказу Верховного командования сухопутных войск большим тиражом печатать картографический материал и разговорники для Персии. Заказ забыли отменить.

И профану становилось очевидным, что наше наступление выдохлось. Тут поступило сообщение, что подразделение горных егерей овладело Эльбрусом, самой высокой точкой Кавказа, пиком, окруженным обширными глетчерами, и установило на нем германское боевое знамя. Конечно, это было бессмысленное дело; впрочем, вполне безобидного свойства (6), всего-навсего приключение заядлых альпинистов. Мы все проявили даже определенную снисходительность к этому эпизоду, казавшемуся нам совершенно незначительным и несущественным. Мне уже до этого приходилось видеть Гитлера в бешенстве. Но редко он так взрывался, как по получении этого донесения. Припадок ярости длился несколько часов, как если бы этой выходкой был сорван весь его стратегический замысел. Даже несколько дней спустя он перед всем и каждым поносил «этих сумасшедших скалолазов», которых «следовало бы отдать под военный трибунал». В самый разгар войны они играют в свои честолюбивые игрушки, — продолжал он возмущенно, — занимают этот идиотский пик, когда он приказал сосредоточить все силы на прорыве к Сухуми. Из этого прекрасно видно, как выполняются его приказы.

Срочные дела позвали меня в Берлин. Через несколько дней командующий кавказской группировкой войск был, несмотря на энергичное заступничество Йодля, смещен. Вернувшись через две недели в ставку, я застал Гитлера в ссоре с Кейтелем, Йодлем и Гальдером. Он больше не протягивал им для приветствия руку и не появлялся за совместным столом. Отныне и уже до конца войны он приказывал накрывать для себя в своем бункере, куда лишь очень редко приглашались самые избранные. Отношения Гитлера с его военным окружением были навсегда испорчены.

Было ли в этом виновато теперь уже окончательно заглохшее наступление, с которым он связывал такие надежды или же впервые у него возникло предчувствие перелома? Его отказ от общего офицерского стола мог иметь в своей основе то, что отныне он сидел бы там не как триумфатор, а как потерпевший поражение неудачник. Общие идеи, которые он из своего мирка дилетанта развивал в этом кругу, постепенно, вероятно, исчерпали себя, возможно также, что он почувствовал, как впервые ему изменила его магия.

С Кейтелем, который в течение нескольких недель с огорченным лицом ходил чуть не на цыпочках и демонстрировал радение, Гитлер вскоре стал обращаться несколько дружелюбнее. Также — и с Йодлем, который, по своему обыкновению вообще внешне оставался невозмутим, дело как-то наладилось. Начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер должен был, однако, оставить свой пост: спокойный, замкнутый человек, возможно, не поспевал за вульгарным динамизмом Гитлера и всегда казался несколько беспомощным. Полной противоположностью ему был его преемник Курт Цайтцлер — прямолинейный, без всяких рефлексий, с зычным голосом при докладах. Он не был из самостоятельно мыслящих военных и являл собой то, что Гитлер, вероятно, и желал видеть: надежного «вспомогательного работника», который, как об этом частенько говорил сам Гитлер, «не размышляет подолгу над тем, что я приказал, а со всей энергий берется за исполнение». Поэтому Гитлер и подобрал его себе не из круга высшего генералитета. До этого Цайтцлер занимал скромную должность в армейской иерархии; он сразу был повышен на две должностные ступеньки.

После назначения нового начальника Генерального штаба Гитлер позволил мне, единственному гражданскому лицу (7), принимать участие в так называемых обсуждениях ситуации. Я мог расценить это как особое выражение его удовлетворенности неуклонно шедшими вверх показателями военного производства. Он вряд ли дал бы такое разрешение, если бы опасался потери своего престижа в моих глазах в случае несогласия с ним, горячих споров, разногласий. Буря миновала. Гитлер снова овладел собой. Ежедневно, примерно в обеденное время происходмла «бальшая ситуация», она всегда продолжалась два-три часа. Гитлер, единственный из всех, сидел за длинным столом для карт в простом кресле с плетеным сиденьем. Вокруг стола стояли участники совещания: кроме адъютантов здесь были штабс-офицеры Верховного командования вермахта, Генерального штаба сухопутных войск, офицеры связи с люфтваффе, с ВМФ, с войсками СС и с Гиммлером. В основном это были молодые симпатичные офицеры, по большей части в полковничьем звании или майора. Между ними свободно ходили вокруг стола Кейтель, Йодль и Цайтцлер. Часто приходил и Геринг. Как жест особого уважения или принимая во внимание его грузность, Гитлер приказывал принести для него обитую табуретку, на которую он и опускался подле Гитлера.