Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый

В дальнейшем, не ценя моих коллекционных усилий, братец начал раздавать книги своим друзьям и знакомым. Которые в моё отсутствие, их охотно брали, но после прочтения не возвращали. За что частенько, я нерадивого братца лупил… Кроме того, у Валерки развилось вредительское чутьё, с помошью которого, он стал безошибочно находить мои тайники! Вот конкретный пример…

Перед отъездом в посёлок Туим, я заблаговременно смастерил из фанеры вместительный чемодан, в который сложил ценные книги, а затем спрятал его на чердаке, посреди берёзовых веников, старательно присыпанных трухлявой пылью. Казалась бы, что найти чемодан теперь невозможно, но тем не менее, он его разорил!

Из-за своенравного хитроумия и маленького роста, Валерка заработал два прозвища: Еврей и Япошка. Тогда как меня, из-за худых мослов и высокого роста, к началу седьмого класса, прозвали в семье Долгим. Естественно, при мстительной поддержке младшего братца.

После переезда в Копьёво, дедушка с бабушкой стали неспешно заниматься домашним хозяйством. Поэтому я часто заставал их дома, копошашимися в огороде, или обихаживающими корову с выводком кур. Кроме того, мне нравилось наблюдать за тем, как они играют в карты.

Как-то раз, бабушка встретила меня на пороге и уперев руки в бока, хвастаясь сообщила: «Твой дед Анатолий, проиграл в дурака шестдесят три раза!». На что в ответ, после смущёных покашливаний, из спальни донёсся рокочущий бас: «Не ври старая, только шестдесят один!». Тогда Антонида Прокоптевна, возмущённо добавила: «Бессовестный Гурька… Как всегда проиграл, а теперь хлюздит!».

После этого, они начинали выяснять, кто сколько шестёрок, друг другу в качестве дурных погон навесил. И несмотря на то, что игра в подкидного дурака, в отличие от взяточного преферанса, весьма проста, они замудрёно высчитывали количество погон… Считая каждую шестёрку, аж за шесть дураков!

Когда я пришёл в гости в следующий раз, передо мной распахнул калитку приветливый дед, а когда мы вошли в горницу, он вдруг торжественно заявил: «Догадайся Толька, сколько дурцких погонов, я твоей бабке навесил?! Восемдесят пять!». Бабушка была на кухне и всё слышала, но не обращая внимания на его хвастовство, молчаливо грохотала кастрюлями.

Гурий Иванович в молодости, выпивать не любил, но выйдя на пенсию, начал употреблять немного водки, перед сытным обедом… Ничего предосудительного в этом не было, но всё же дежурная бутылка, стояла не привлекая внимания в прикроватной тумбочке. К которой смущённо покрякивая, он направлялся в полдень…

Уединившись в спальне, дед наливал себе водки, в гранёную стопку и в предвкушении разливающегося тепла, подносил её к раскрытым устам… Правда иногда, в опочивальне неожиданно появлялась бабушка Антонида! Вот когда, не отведав целебного напитка, Гурий Иванович возмущённо гаркал: «Опять подглядываешь, старая?! Всё удовольствие испахабила!».

В связи с чем, Антонида Прокопьевна однажды призналась: «Послушай внучек, ведь перед обедом, я нашего деда Гурия, действительно не желаю тревожить! Пущай пьёт свои пятьдесят граммов, для аппетита… Но вдруг зачем-то подавшись в спальню, я застаю его в ответственный миг! Прямо какая-то мистика…».

Мой дед стареть не хотел, поэтому разглагольствовать с товарищам по работе о проделках подрастающих внуков, он не любил. Вот почему однажды, во время вечернего разговора, он меня настоятельно предупредил: «Теперь внучек, ты меня при посторонних, дедом не называй, а величай Гурием Ивановичем! Понятно?». Естественно, я доброжелательно кивнул головой, да только когда пришло время, произнести такое сложное имя не смог!

Причём бабушка Антонида, проявив женскую мудрость, подсказала мне так: «Вот что Толенька… Ты язык не ломай, а запрашивай по телефону Тарасова дедика». Так что в следуюший раз, я уверенно пропищал: «Позовите дедика!». На другом конце провода хихикнув, уточнили: «Какого дедика?». Я: «Та-ла-сова дедика!». После этого, я расслышал: «Ха-ха… Позовите Тарасова!».

Домой на обед, Гурий Иванович пришёл в мрачном расположении духа и спросил прямо: «Кто тебя надоумил, так меня назвать?». Я: «Бабушка». После этого, дед ринулся на кухню, где долго упрекал Антониду Прокопьевну в том, что она его в грош не ставит, да прилюдно позорит… Что ему отвечала бабушка, я не слышал. Тогда как моя мама, тихонько посмеивалась скрывшись в маленькой комнате.

Да, Гурий Иванович стареть не хотел. Поэтому после моего рождения в больнице рудника Знаменитый, во время поздравлений друзей и знакомых, он был немногословен, а его отношение к наступившей зрелости, характеризует случай, произошедший ровно через неделю, после моего рождения…

В тот декабрьский день, помогая неокрепшей невестке Розе, Гурий Иванович взял меня на руки и понёс после прививки, из больницы домой. В это время, на крыльцо рудничного управления вышел директор Сизов, который будучи приятелем деда, приветственно закричал: «Эй дедуля, как внучек?!».