Воспоминания артистки императорских театров Д.М. Леоновой

Приехав в Красноярск, я, конечно, прежде всего познакомилась со всеми властями города и с семьею богача П.И. Кузнецова, была обласкана им и получила от него роскошный подарок — несколько десятков превосходных черных соболей, поднесенных мне оригинальным образом: когда меня пригласили обедать и я пришла к столу, щи уже были налиты, а моя тарелка обложена кругом соболями, для того, сказал мне хозяин, чтобы щи не простыли. Здесь я дала всего шесть концертов со сценами, так как город Красноярск небольшой; но прием, оказанный мне в нем, был таков, что останется навсегда в моей памяти. Когда я уезжала, то все старались чем-нибудь выразить мне свое радушие и расположение, почти каждый снабдил меня на дорогу — кто пельменями, кто индейками, кто необыкновенно вкусными пирожками и булочками, и, наконец, одна купчиха прислала мне, чтобы закутать потеплее ноги, целый соболий мех.

Февраль месяц подходил уже к концу; но морозы все еще продолжались. Приехав в Иркутск, я тотчас же переоделась и поехала к генерал-губернатору Восточной Сибири барону Фридериксу с письмами, которые имела из Петербурга от очень важных лиц. Генерал-губернатор очень ласково принял меня, как уже известную ему по Петербургу артистку, и по письмам, которые я передала ему. Он спросил меня, где я желаю начать свои концерты, в собрании, или в театре. Я выразила желание дать первый концерт в собрании. Тогда он сказал мне, что сам заедет в собрание и посмотрит как и что надо будет сделать. В условленный час я приехала и барон был настолько любезен, что сам размерял, сколько станет стульев в первом ряду и т.д. Когда сосчитали сумму сбора, который мог дать первый концерт, в три тысячи рублей, барон Фридерикс обращается ко мне и спрашивает: довольно ли? я заметила, что нахожу цены слишком дорогими. Тогда он спросил полициймейстера, будет ли полно? Тот ответил, что в этом нет сомнения, что желание публики посетить концерт так велико, что будь места вдвое дороже и то собрание было бы полно. Ответ его оправдался. Когда открыли кассу в 9-ть часов, то к 11-ти уже не осталось ни одного билета.

Генерал-губернатор советовал мне сойтись с театром, так как наступила масленица и я, взяв театр по 400 рублей за спектакль, в течение недели могла иметь 3,200 рублей. Так я и сделала. Кроме того, мне было предоставлено право давать концерты в театре в течение всего поста.

Но тут меня постигло несчастие: перед последним спектаклем, когда ставили «Русскую Свадьбу», я почувствовала простуду. Исполняла я роль боярина Хрущева. Хочу взять ноту и не могу, — голос пропал совершенно. Я получила страшный бронхит и, вместо того, чтобы в течение всего великого поста давать концерты, прохворала вплоть до мая месяца. Все лучшие иркутские доктора терялись и думали, что я должна погибнуть. Я была в большой опасности и вся интеллигенция Иркутска была озабочена тем, чтобы спасти меня во чтобы то ни стало. Говорили: «Сохрани Бог, если она здесь умрет, первый раз такая артистка заехала в Сибирь, и будет настоящим пятном для сибиряков, если мы не спасем ее». Действительно, заботы обо мне и уход были таковы, что, может быть, благодаря именно этому я осталась жива; в то же время еще две барыни захворали бронхитом и обе умерли. Ко мне приглашали телеграммами из других городов врачей, которые почему-нибудь считались особенно хорошими. Так дотянули меня до мая. Мне ужасно хотелось перед отъездом дать прощальный концерт. Конечно, я была еще очень слаба, но концерт все-таки состоялся с участием любителей. Публика была так благосклонна, что осыпала меня подарками. Между прочими вещами, мне поднесли: браслет, брошь, соболей на шубу, серебряный чайный сервиз. Здесь я продала мой прелестный возок и приобрела тарантас. Доктора объявили, что после такого бронхита возможно ехать только за Байкал.

Кто бывал в Сибири, тот знает Байкал. Тамошние жители обижаются, когда его называют озером и сами зовут его морем. Оно имеет ту особенность, что во время бурь ни один пароход не может пристать к берегу и должен находиться в открытой воде, чтобы не быть разбитым. Озеро это можно назвать бездонным котлом, сколько раз ни пробовали измерять его глубину, в некоторых местах, но не могли достать дна; так по крайней мере говорят там. Бурность озера внушает такой суеверный страх в туземцах, что они называют его Святым морем и передают о нем множество разных легенд. Байкал отстоит от Иркутска в 60 верстах. Дорога к нему идет по берегу быстрой, необыкновенно красивой по чистоте воды и живописности берегов Ангаре. Она вытекает из озера, через пороги, за которыми открывается громадная масса вод озера. До станции Листвиничной на Байкале, где находится пристань, меня провожали в нескольких экипажах. Пароход отходил в 4 или 5 часов утра. Все общество дожидалось, когда я сяду на пароход, и оставалось на берегу, пока он не скрылся из виду, при чем мы взаимно разменивались приветствиями.