Воспоминания бабушки. Очерки культурной истории евреев России в XIX в.

Эрев-Рош-ходеш (канун новолуния) своеобразно отмечался в доме моих родителей. Многие евреи в этот день обычно постились и творили соответствующие молитвы. Приходили в дом целые толпы нищих, старых, больных, оборванных полуголых мужчин и женщин с печальными лицами, приходили мальчики, девочки и малые ребятишки, чтобы получить свои «Рош-ходеш-гелт»[170], так как в этот день евреи должны подтвердить свое правоверие раздачей подаяния. В эти дни можно было наблюдать в действии так называемых габет. Габеты — благочестивые, добрые, самоотверженные женщины, настоящие религиозные опекунши бедного еврейского люда, их еще и сегодня можно встретить в Литве. Смысл их жизни состоял в том, чтобы смягчать нужду и лишения соплеменников. Справившись с неотложными домашними делами, они — обычно парами — посещали кварталы бедноты. Они шагали по переулкам от дома к дому, выпрашивая у лавочников и ларечников продукты питания. Они заходили за милостыней во все частные дома, им подавали деньги или еду, выносили старую одежду. Как сейчас вижу перед собой одну из них, ангельски добрую и великодушную, по имени Итке ди Хафтерке[171]. Она часто заходила к нам, чтобы рассказать моей матери о нищете и бедности в городе. Сокрушаясь всем сердцем, чуть не плача, она живописала, какие перлы и алмазы лежат у нас под ногами и как мало есть людей, способных наклониться, чтобы поднять их из грязи. Этим она хотела сказать, что можно сделать множество благих дел, но очень немногие готовы их совершить. Только эти «драгоценности», утверждала Итке ди Хафтерке, могут после смерти взять нас с собой в потусторонний мир. Обычно в Рош-ходеш мать раздавала внушительную сумму. Старики и старухи получали монету достоинством в три польских гроша, то есть полторы русских копейки. Чем моложе был бедный, тем меньше он получал. Самые молодые получали грош, а дети только пруте[172], треть польского гроша или шестую часть русской копейки. Эту монету с разрешения правительства чеканила еврейская община Бреста. Помнится, ее давали только бедным, и она не имела хождения в деловой жизни. Поначалу ее отливали в свинце с еврейской надписью пруте ахас, то есть одна пруте. Но когда с этим делом начались злоупотребления, монету изъяли из обращения и стали выпускать пруте из пергамента. С тою же надписью. Пруте имела один дюйм в длину и полдюйма в ширину. Но и ее скоро изъяли; вместо пергаментной появилась пруте деревянная, круглая, величиной с небольшую пуговицу, с углублением посредине, куда заливался красный сургуч, на коем было оттиснуто слово «пруте» и стояла печать общинного совета.

В сущности, раздача подаяния была единственной формой празднования эрев-Рош-ходеша в нашей семье. Зато следующий день, собственно Рош-ходеш, мы считали полупраздником. В синагоге звучала молитва «Халель». Дома подавался вкусный обед; впрочем, целый день нельзя было выполнять никакой ручной работы.

Рош-ходеш вообще играл значительную роль в жизни евреев. Например, в этот день было принято снимать жилье, нанимать прислугу и делать «важные» домашние дела, в частности «сажать гусей». Обычно 30–40 гусей заталкивали в одну клетку, так что они почти не могли двигаться. Им давали много есть и мало пить, и на такой диете они быстро жирели. Их откармливали ровно двадцать один день, чтобы увеличить печень, а потом забивали; с этой процедурой нельзя было опаздывать даже на день, иначе — по поверью — весь откорм пойдет насмарку. На Рош-ходеш месяца кислев гусей помещали в клетку. На двадцать первый день на рассвете приходил шойхет[173] со своим помощником. Он вытаскивал из кожаного чехла большой нож, проверял на ногте остроту лезвия и в сопровождении ночного сторожа с фонарем и кухарки направлялся в гусиный хлев, дабы привести в исполнение смертный приговор гусям. Разумеется, прежде чем забить первого гуся, он читал предписанную молитву. Через час дело было сделано. Забитых гусей уносили в кухню, где несколько бедных женщин ощипывали их, потрошили, солили и на целый час погружали в соленую воду. Потом их трижды окатывали холодной водой, после чего они становились кошерными. В кухне и во всем доме стоял страшный шум! Нужно было торопиться, ведь на Хануку потребуется много гусиного сала, гусиной печени и таких вкусных шкварок! Скоро начнут готовить превосходные паштеты из гусиной печенки и шкварок и великолепное блюдо — гусиные потроха.

Существует поверье или, если угодно, мистическая традиция, которая предписывает резнику с новолуния кислева до новолуния адара, то есть три месяца подряд, всякий раз съедать ногу, или голову, или другой кусок забитой им птицы, не то ему придется ежеминутно бояться, что его разобьет паралич. Мы всегда оставляли ему левую ногу от каждого гуся. Но поскольку он не мог поглотить такое количество гусятины, то из этих ножек варили бульон, а уж с ним-то он обязан был справиться.