Воспоминания душегуба: Друг

— Негоже шуметь здесь. Волков шибко много, — он кивнул куда-то во тьму. — Благо, с зарницей мы покинем эти места.

— Волки!? — не на шутку струхнул я, принявшись оглядываться.

— Не волнуйся, они не нападут. Нас слишком много, к тому же рост Менги напоминает им бера, а к местным берам волки даже приближаться опасаются.

Берами киры звали медведей, как я успел узнать за эти две седмицы. «Беры живут в логове бера, то бишь — в берлоге», — как некоторое время назад объяснил Менги, дивясь нашей глупости.

— И долго они нас преследуют?

— С первого же вечера, как мы начали духов задабривать. Обычно, на охоту мы ходим очень осторожно и тихо, но днесь следует соблюдать обычаи.

— Надеетесь, что тварь сдохнет от ваших песен?

Первые мгновения думал, что шутка получилась неудачной, но вдруг Литос забулькал, захлопав по коленям:

— Разумеется, сдохнет, но не от песен, а от моего клинка! И между прочим, это не песня, а молитва.

Спал я плохо, просыпаясь от каждого дуновения ветерка или подозрительного шороха. С утра оказалось, что пещера, к нашему с Захаром огорчению, никуда не делась, а её тёмный зев теперь угрожал острыми зубами по бокам, которые мы не заметили в сумраке. Проход смердел чернотой, с которой совсем не хотелось знакомиться поближе. Надёжная опора в лице трёх здоровых киров вдруг показалась ничтожной попыткой путника защититься от сильнейшего урагана веточкой дерева. Чья-то рука, опустившаяся на плечо, заставила вздрогнуть.

— Не тревожься, на сей раз у вас будет свет.

Литос сунул нам с Захаром по факелу и кивнул Менги. Наверное, точно так же думал тот неизвестный, рядом с которым я нашёл факел в прошлый раз. Не успел я додумать, как своды пещеры, оказавшиеся над нами, вызвали толпу нервной дрожи.

— Ке-ке-ке-ке-ке…

Шея вдруг неистово зачесалась в том месте, где меня облизала тварь. Нервное сопение неподалеку подтвердило мою догадку о том, что Захар испытывал схожие чувства. Сейчас мы надеялись, что звук нам лишь послышался. Яркий свет заставил зажмуриться, а когда потолок принялись коптить пять факелов, мы приободрились.

— Идём.

Властный голос Менги, эхом разнёсшийся по пещре, добавил нам уверенности, но всё равно что-то было не так. В тот раз я не чувствовал на себе обжигающего взгляда из темноты, как сейчас. Но Менги, вышагивающему первым, всё было нипочем. Мы с Захаром, как самые «важные», шли в середине, а замыкал отряд Даарг. На нервах играло шумное дыхание, а под ногами иногда хрустели мелкие камешки. Нос давно забился пылью и грязью, но никто не смел его очистить, нарушив безмолвие. Эхо оглушало. Темнота сгущалась с каждым шагом всё сильнее, и каждый из нас пытался её рассеять, махая факелом. Всем казалось, что факел медленно гаснет, однако огонь горел так же ярко, как и всегда. Просто сам мрак пытался потушить живительный свет, сгущаясь вокруг него облаком тьмы и уменьшая силу огня.

— Стойте!.. — казалось, громче этого шёпота, резанувшего по нервам, не могло быть ничего.

Все резко обернулись на Захара. Кто-то, перенервничав, даже выхватил оружие.

— Здесь что-то не так. В тот раз тварь забавлялась, словно для неё это игра. Но сейчас…

— Ненависть, — сипло проскрежетал не своим голосом я, а взгляды окружающих были способны прожечь насквозь. — Я тоже её чувствую. Лютую ненависть…

Все поёжились, принявшись оглядываться по сторонам. Однако смоль гасила свет факелов, и казалось, словно мы держим не по большому источнику света, а по маленькой свечке.

— Успокойтесь уже, — сказал Менги. — Надо путь держать. Огонь не вечный.

Вскоре мы вышли в просторную залу. Все немного расслабились, и даже дышать стало как-то легче. Мрак обнимал с такой силой, что стены пещеры появлялись только когда мы подходили к ней вплотную. Потолок утопал в тёмной бесконечности, словно над нами нависали не многие толщи камня, а бесконечное небо, на котором кто-то погасил звёзды.

Даарг и Менги охраняли Захара, а мне выпал жребий исследовать зал с Литосом. Пыль, поднятая нашими ногами, забивалась в нос, отчего все принялись кашлять и чихать. На какое-то время страх отступил.

Из зала вело четыре выхода, и, как всегда, киры принялись бросать на нас с Захаром взгляды, словно мы обязаны были знать ответ. По недоуменному выражению Захара было понятно, что он, как и я, оказался в растерянности. Решив исследовать зал до конца, мы стали натыкаться на останки. Нетронутые костяки в прогнившей одежде наводили на мысли о голодной смерти. Зал удивлял своей величиной, а скелеты встречались в разных позах: забившиеся в углы, распростёртые звёздочкой на спине, и скрюченные у стен. Иногда встречались уткнувшиеся лицом в пол люди, ржавый кинжал которых засел между рёбер. В пещере поселилась тишина, изредка нарушаемая трескающим огнём факелов, шагами и напряжённым сопением отряда. Очередные костяки не порадовали ничем, однако на стене над ними свет факела мельком вырвал часть рисунка. На уровне лица угольком было что-то написано. Но прочитать еле заметные штрихи из-за трясущихся рук смертника я не успел.

— А-а-а-а!!!!