Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]

Встреча назначалась у Витториа; поскольку набережная Витториа находилась точно напротив дворца английского посольства, я могла, не будучи замеченной, отнести сама или приказать отнести на борт самые драгоценные украшения королевы, упакованные в две или три шкатулки, которые ее величество должна была отправить мне еще днем.

Однако, коль скоро было намерение захватить с собой также и все произведения искусства, какие только удастся собрать — статуи, картины, — следовало найти для этого иной путь.

Старинное дворцовое предание гласило, что существует подземный ход, ведущий из дворца к морю. Теперь задача была в том, чтобы отыскать его.

В том же предании утверждалось, что подземный ход не использовался с самых времен испанского владычества.

Королева приказала доставить к ней самого престарелого из дворцовых служителей. Это был старец восьмидесяти четырех лет, следовательно, он родился в 1714 году и ему был двадцать один, когда Карл III был провозглашен королем Неаполя.

Когда-то он был дворцовым слесарем, а ныне пребывал на пенсионе, но его пятидесятивосьмилетний сын заменил его, исполняя при дворце ту же службу.

Порывшись в памяти, старик обещал с помощью сына, которому доверял как себе самому, отыскать ход. Насколько он мог вспомнить, этот ход был шириною в туаз, а высотой футов в восемь-девять.

Таким образом, статуи и картины вполне могли там пройти.

Старику было приказано взяться за поиски и доложить королеве, как только подземный ход будет обнаружен.

Через полчаса он вновь поднялся в покои королевы сообщить, что нашел внутреннюю дверь. Его сын теперь ждал только приказа королевы, чтобы открыть ее; впрочем, это было не так просто, если принять во внимание, что никто, разумеется, понятия не имел, куда подевался ключ.

Королева не желала, чтобы кто-нибудь узнал, что ведется обследование подземного хода. Вместе с тем ее собственное участие в этом слишком явственно говорило бы о чрезвычайной важности происходящего. Поэтому разведать ход взялась я.

И вот, взяв факелы, мы отправились — старик шел впереди, я следовала за ним.

Подземный ход сообщался с дворцовыми подвалами; вход в него был скрыт рядом пустых бочек, которые рассыпались в прах, едва лишь до них дотрагивались, так как стояли там, вероятно, уже три четверти века.

Я приказала слесарю открыть дверь, что не обошлось без некоторых затруднений, поскольку ржавчина проела и замок, и петельные крюки.

Наконец дверь уступила.

Когда пришла пора войти в этот темный и смрадный проход, я почувствовала, что смелость мне изменяет; казалось, что, ступая по этой липкой грязи, я рискую натолкнуться на каких-нибудь самых невероятных гадов.

Как бы то ни было, я выбрала себе в спутники более молодого из двух слуг, оставив старого слесаря сторожить у двери.

Подземный ход петлял, от этого его длина сильно увеличивалась. Воздух был влажен, и капли ледяной воды падали со свода.

О том, что мы приближаемся к выходу, я догадалась, увидев трех-четырех летучих мышей — они вспорхнули, потревоженные нами в своем укрытии, и в свою очередь разбудили сотни своих соплеменниц, днем прятавшихся в этом темном коридоре, а по ночам выбиравшихся наружу сквозь решетчатую дверь подземного хода, выходившую к военной гавани.

Борясь с ужасом, что внушал мне их мрачный полет, я продолжала путь, и скоро впереди забрезжил свет.

Как уже говорилось, выход был у самого моря, и достаточно было пересечь набережную шириной не более двенадцати — пятнадцати футов, чтобы перенести все что угодно на борт шлюпок, которые будут стоять у причала.

Итак, можно было в тот же вечер начать переносить сундуки в подвалы.

Я поднялась к королеве, чтобы сообщить ей эту добрую весть, и она призналась, что на моем месте просто умерла бы от страха, так как летучие мыши внушают ей глубочайший ужас.

И в самом деле, отвращение королевы к этим созданиям стало причиной того, что королевская семья при своем бегстве не использовала этот новый путь, в отношении которого я сыграла роль если не Христофора Колумба, то Васко да Гамы.

Остаток дня ушел на то, чтобы упаковать в сундуки все золото, которое можно было раздобыть в банке, ломбарде или подобных им заведениях.

Итак, в четверг 19-го парусным мастерам было поручено приготовить на «Авангарде» каюты для короля, королевы и королевской семьи; пригласили художников, чтобы преобразовать расположенную под кормой офицерскую кают-компанию, которой предстояло стать королевским салоном. В ночь с четверга на пятницу первые сундуки были подняты на борт.

Распоряжался перемещением всех этих ценностей граф Турн — как уже было сказано, королева не хотела, чтобы к подобному делу оказался причастен кто-либо из неаполитанцев.

Пятница прошла все в тех же сборах, причем эти хлопоты по возможности следовало производить внутри замка, ибо народные сборища продолжались: в любую минуту Дворцовая площадь могла быть затоплена массами лаццарони, кричащих: «Да здравствует король!», «Смерть якобинцам!», «Смерть французам!»