Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]

Принимая во внимание, что выдающиеся услуги, оказанные монарху и державе Эммой Лайонной, вдовой сэра Уильяма Гамильтона, так и не были вознаграждены ни королем, ни державой, я хочу напомнить здесь в особенности следующее:

1) что леди Гамильтон в 1799 году получила сообщение о письме испанского короля его брату королю Неаполя, в коем он уведомлял о своем намерении объявить войну Англии, и что, предупрежденный об этом письме, министр мог послать сэру Джону Джервису приказ, если представится случай, напасть на арсеналы Испании и ее флот, и что, если таковые действия не были предприняты, леди Гамильтон в сем неповинна;

2) что британская флотилия под моим командованием не смогла бы вторично вернуться в Египет, если бы благодаря влиянию леди Гамильтон на королеву Неаполя власти Сиракузы не получили приказа, согласно коему в портах Сицилии моей эскадре было предоставлено все необходимое, так что я получил помощь, без которой у меня не было бы возможности разбить французскую эскадру.

Исходя из сказанного, я надеюсь, что мой король и моя родина позаботятся о том, чтобы вознаградить леди Гамильтон за эти заслуги и обеспечить ей безбедное существование.

Я также поручаю заботам державы мою приемную дочь Горацию Нельсон-Томсон и выражаю желание, чтобы она отныне носила фамилию Нельсон.

Это единственные милости, коих я прошу у короля и Англии в час, когда готовлюсь подвергнуть мою жизнь опасности, защищая их. Да благословит Бог моего короля, мою страну и всех, кто мне дорог!

Нельсон».

Все эти меры, принятые им ради того, чтобы обеспечить мою будущность, говорят о том, что Нельсона преследовали смертельные предчувствия. Затем, чтобы придать еще больше значительности документу, только что им составленному в бортовом журнале, он вызвал к себе своего флаг-капитана Харди и капитана Блеквуда с «Эвриала», того самого, что приезжал за ним в Мертон, и заставил их как свидетелей поставить свои подписи под завещанием. Их имена действительно остались в бортовом журнале рядом с именем Нельсона.

XCVI

Между тем два флота двигались навстречу друг другу.

В эти торжественные мгновения, предшествующие одной из самых свирепых схваток, какие когда-либо потрясали море, каждый главнокомандующий отдавал свои последние наставления.

Французский адмирал сказал своим капитанам:

— Не ждите адмиральских сигналов, их может быть не видно в сумятице битвы. Пусть каждый прислушивается к голосу собственной чести и спешит туда, где всего опаснее. Всякий капитан окажется на своем месте, если это место будет в самом огне.

На стороне англичан все взгляды были прикованы к флагманскому судну в ожидании напутственного слова, которое объединенный флот уже получил. И вот на верхушку грот-мачты «Виктории» взвилось полотнище со следующим лаконичным обращением:

«England expects every man will do his duty!» («Англия ожидает, что каждый выполнит свой долг!»)

А маленькая вещая птица, добрый гений Нельсона, так и не появилась.

Ну а теперь пусть Господь даст мне силы изложить то, что еще осталось рассказать.

Был час пополудни и эскадра находилась напротив мыса Трафальгар, когда бой начался.

Нельсон был в голубом мундире, его грудь украшали орден Бани, орден Фердинанда «За заслуги», орден Иоахима, Мальтийский орден и, наконец, оттоманский Полумесяц. Естественно, что все эти пышные украшения превращали его в великолепную мишень. Капитан Харди пытался уговорить его переодеться.