Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

Через пять дней после Коломбо мы прибыли в Сингапур. Долго наша «Скандия» тихо шла между островами, покрытыми роскошной тропической растительностью, и вот и сам Сингапур с пятиэтажными домами и желтыми индо-китайцами, воздух города насыщен каким-то пряным запахом. «Скандия» простояла целые сутки, и мы вдоволь погуляли по городу. Обедать зашли в ресторан «Полтава», хозяин которого оказался уроженец Полтавской губернии и угостил же он нас настоящим малороссийским борщом с кашей, варениками и вишневкой… Опять накупили ананасов, бананов и маленькую обезьянку. Дамы накупили каких-то бус из сильно пахнувшего дерева. Отплыли из Сингапура около 10 часов утра и повернули на юг и, не дойдя двух градусов до экватора, взяли курс на северовосток. Тропическая жара стала сказываться: в лазарете парохода лежало уже человек двадцать больных и двое очень слабых. Плаванье стало томить, нервы стали пошаливать, и явилось какое-то недовольство друг другом: стали спорить из-за пустяков. Отличилась наша Анна Павловна своей глупостью: стоит она как-то на спардеке с Лазаревичем и томно спрашивает: «Скажите, пожалуйста, что это за черта как бы на море». «Это, это, Анна Павловна, тропик Рака, знаете, на глобусе такая черта выше экватора», — выпаливает Лазаревич. «Ах, скажите, пожалуйста», — томно говорит дама. Ну и хохотали же наши зубоскалы…

Проходя мимо Формозы[61], нас изрядно покачало, так что я лежал пластом. Крен доходил до 15° в одну сторону, но, удивительно, качка на детей не оказывала никакого влияния.

Один из слабых больных солдатиков умер, не доходя Шаньдунского маяка, кормовой флаг сейчас же был приспущен. Флаг маяка, отсалютовав нашему, и тоже приспустился, пока «Скандия» не прошла две мили. Тело умершего зашили в тюфячную наволочку, к ногам привязали чугунный балласт, положили тело на доску, один край которой лежал на борту, священник отслужил панихиду, и при пении «Вечная память» подняли свободный край доски, и тело скользнуло и скрылось в морской пучине. Флаг подняли, и как будто ничего не было. Все волновались — скоро Порт-Артур… Как, что?

6 июня 1898 года в 3 часа ночи «Скандия» бросила якорь на рейде Порт-Артура. Мы с открытого своего спардека с восходом солнца в бинокли рассматривали пустынные возвышенности крепости. Наши дамы скоро повыскакивали и тоже напряженно всматривались, но ничего утешительного не видели… Скоро у многих дам на глазках показались слезы, и послышались упреки мужьям: «Куда ты меня завез?» Многие отвечали кратко: «На Квантун». В 10 часов утра прибыл на пароход генерал Волков, временный командующий отрядом. В 12 часов «Скандия» вошла в порт и отшвартовалась к набережной, а вечером все офицеры и дамы были приглашены генералом Волковым на обед, после которого открыт был бал, и наши дамы позабыли свое горе. Когда «Скандия» подтягивалась к набережной порта, то внимание всех обращала пожилая дама, сидевшая на канатах, это была «первая дама Порт-Артура» — жена почтмейстера Поспелова, таковой она считалась и впоследствии, адмирал Алексеев оказывал [ей] должное внимание на всех официальных балах.

На другой день от полка сухим путем были посланы квартирьеры в м. Талиенван, а я начал выгрузку с парохода полковых грузов. Через три дня полк ушел сухим путем в Талиенван. Офицерские семьи были посажены на канонерку[62] «Отважный» и доставлены в Талиенван. По выгрузке оказалось, что ящики с винтовками были в воде… и страшно заржавели… скандал большой.

«Скандия», разгрузившись, ушла во Владивосток для сдачи крепостных орудий.

Полковые грузы я грузил на большие китайские шампуньки[63] и отправлял морем в Талиенван. Подрядчиком по перевозке [был] купеза[64] Иван Иванович Тифонтай[65]. В Талиенване уже распоряжался заведующий хозяйством подполковник В. И. Туркул[66]. Вся тяжесть формирования хозяйственной части досталась мне.

Крайне необходимы были умывальники, пирамиды для винтовок, столы, скамейки, кадки, ведра, а материалов не было и негде достать — командир полка винил меня, когда же я говорил, что все это было предвидимо в моей смете, представленной в Одессе, то он начинал кричать с пеной у рта… Все материалы, до леса включительно, доставлялось из Владивостока по страшно высоким ценам. Главное горе было с водой — в сыром виде это был яд: дизентерия косила людей, трудно было убедить солдат не пить сырой воды. В августе 1898 года в полку умерло от одной дизентерии 48 человек. Жары стояли до 35° по Реомюру[67], пить теплую переваренную воду было противно. Дизентерия здесь была особенная — «сверлящая», т. е. желудок и кишки язвами разрушались совершенно, спасения не было.