Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919

Из бивачной жизни под Хайченом мне памятны несколько случаев: артиллеристами 1-й батареи из разрушенного здания миссионерской католической школы была извлечена небольшая фисгармония и принесена в батарею, подпоручики Соколовский и Плазовский сносно могли на ней играть, и вот под вечерок собралась компания под развесистым деревом выпить и закусить… составился хор, притащили фисгармонию, и началось веселье, пили и пели много. Я из бумаги смастерил шляпу, надел шашку, накинул свою накидку, и маркиз де Корневиль готов… Под аккомпанемент фисгармонии запел я вальс из «Корневильских колоколов»[79]… И вдруг из ближайших кустов показались верхами генерал Н. Н. Флейшер и П. И. Мищенко и, видимо, обрадовались, сию же минуту слезли с коней и присоединились к нашей компании. Генерал Флейшер являлся нашим начальником отряда[80], доложили полковнику Домбровскому, который быстро явился и застал уже генералов, чокающихся с офицерами. Пригласил было генералов к себе, но те отказались. Стали готовить ужин на всех офицеров полка и батареи и послали послов приглашать их. Остановились на шашлыках. Принесли водки, вин и шампанского. Так все развеселились, что разошлись далеко за полночь. Генералы были в восторге и потом часто вспоминали Хайченский бивак. Река Хайчен в обыкновенное время была мелководная речушка, но стоило в верховьях в горах выпасть дождю, то речушка превращалась в бурный поток или реку, шириной в версту, бешено мчавшую свои желто-грязные волны с вырванными деревьями. Был ясный день. Около полудня на востоке, над горами, появилась небольшая тучка, просверкала молния, прогремел глухо гром, и тем кончилось, но китаец-огородник сказал: «Пухао, вода много, много»… Не прошло и часу, как в реке вода начала быстро прибывать, весь бивак встрепенулся, батарея быстро запрягала лошадей, стрелки начали снимать палатки, и все это устремилось за вал соседнего огорода. Я своими глазами увидал бегущий с верховья реки вал воды, высотою аршина два, вал промчался, и вода затопила место бивака, и река забушевала. Река стала шириною около версты. Громадное число шпал было унесено. Был захвачен врасплох идущий через реку обоз, и погибло несколько двуколок с лошадьми и обозными. Подпоручик В. И. Чайковский верхом еле выбрался из реки, благодаря только сильной лошади и присутствию духа. Дня через три вода стала спадать. На левом, противоположном нам, берегу появилась полурота моей роты, смененной с охраны ставки начальника отряда, и криками просила переправы, но никаких лодок не было, одно было средство — вброд. Я выбрал десяток хороших пловцов из 1-й полуроты, приказал взять каждому из них по жерди, разделились и под личной моей командой двинулись через реку на разведку возможного брода. Вода доходила до плеч, но не более. Переправившись через реку к полуроте, приказал раздеваться и вьючить себя по правилам для переправ вброд. Когда были все готовы, я впереди роты, а мои помощники цепью справа по одному на десять шагов ниже и сбоку полуроты, и таким образом двинулись через реку. Переправились благополучно. Командир полка, увидев картину переправы и думая, что все это самовольство, бросился навстречу выходящей толпе, но, увидев меня голого с жердью в руках, скрыл свою ярость и на своем лике изобразил улыбку и высказал, после моего доклада, благодарность. Тут главную роль играла ответственность — потони хотя бы один солдатик, я отвечал бы… Раз моя рота была назначена в сторожевое охранение, и я, осматривая местность впереди сторожевой цепи, увидел в брошенной деревне труп убитого боксера, которого разрывали свиньи. В этот же раз два солдата в деревне нашли китайскую водку «ханшин» и напились, после чего сделались как сумасшедшие, и много стоило труда с опасностью жизни их обезоружить, раздеть и связать, после чего на них вылили не один десяток [ведер] колодезной воды… Двое суток я их выдержал голыми и связанными, что и послужило хорошим предостережением чинам роты. Во время занятия города, брошенного жителями, мой офицер роты подпоручик В. И. Чайковский принес мне два меха, лисий и леопардовый; леопардовый я подарил подполковнику М. Ф. Мустафину[81], а из лисьего впоследствии сделал пальто, которое постепенно укорачивалось и осталось с другими вещами в 1918 году в Омске у И. М. Леонтьева. Три войны оно грело меня. Появление китайских войск с востока у Ташичао заставило наш отряд отойти назад к Ташичао и Инкоу. Китайские войска сосредоточились также в Старом Нью-Чжуане. 13 июля в 7 часов утра неожиданно появились китайские войска на горах к востоку от станции Ташичао и повели наступление на наш бивак, батарея на биваке же переменила фронт и открыла огонь, роты бегом рассыпались в цепь и повели наступление, все было так неожиданно, что все исполнялось само собой. Мою роту китайцы обстреляли сильным огнем с ближайшей сопки. Через три часа бой затих и перешел в редкую перестрелку, которая и длилась до заката солнца, с которым совершенно прекратилась, китайцы начали «чифанить», т. е. питаться. Полк выставил сторожевое охранение и стал на бивак. Мы заканчивали свой ужин (10 часов), как послышалась бешеная стрельба, мы все выскочили из столовой, и нашим глазам представилась красивая картина: все хребты дальних гор обозначились непрерывными вспышками ружейных выстрелов — фейерверк продолжался около четверти часа и сразу прекратился, настала мертвая тишина. Китайцы очистили местность впереди себя, нас устрашили и легли спать. По понятиям китайцев, ночью и в дождик днем воюют только «нехорошие люди»… За 13 июля убыль полка была убитыми 8 человек и ранеными 21 человек, ранен штабс-капитан В. И. Ивашин-Надток[82]. Убитых похоронили в углу отхода ветки на Инкоу. Приказано на важных пунктах позиций возвести окопы, моя рота вырыла окоп у линии железной дороги в версте от станции Ташичао (в 1906 году он был ясно виден с поезда). 22 июля китайцы повели наступление от Хайчена на Ташичао и от Старого Нью-Чжуана на Инкоу, но были отражены с потерями. В Инкоу действовала наша канонерка «Сивуч». В течение июля месяца Южно-Маньчжурский отряд постепенно усиливался частями, прибывающими из Приамурского военного округа, и к концу месяца настолько был силен, что решено было начать наступление. 28 июля около 1 часу дня отряд собрался, был отслужен молебен, и при 40° жары отряд двинулся на север, дорога шла гаоляновыми полями, которые были уже выше роста человека, ветра не было, духота невыносимая, люди на 10 верст начали падать от солнечного удара, в деревнях у колодцев лежали десятки голых солдатских тел, которые обливали водой. В этот день в полку от солнечного удара умерло 8 человек. Наша колонна вышла восточнее Хайчена с гористой стороны. Мы встали на бивак. К западу от нас в средней колонне до позднего вечера шел бой. Ранним утром мы двинулись вперед, но на позициях китайских войск не оказалось — они бежали на север. Хайчен был занят. Отряд стал биваками вокруг города.