Воспоминания гетмана

Немцы были очень предупредительны, и отношения у нас установились, в общем, вполне сносные. Но я часто удивлялся, как хорошо они наблюдали за мной. Положительно каждый мой шаг был им известен. Кроме немцев, вообще, мой дом представлял узел всевозможных темных организаций. Я иногда для проверки говорил кому-нибудь под страшным секретом какую-нибудь новость и смеялся, когда через некоторое время узнавал, что в такой-то группе были приняты такие-то меры, о чем мне уже доносила моя разведка. Очевидно было, что этот «страшный секрет» уже донесен куда следует. Военные люди не знают всей этой гнусной закулисной политической игры, всех тех невидимых пружин, которые играют человечеством. Только уже будучи гетманом, я сумел разбираться во всех этих обыкновенных низменных хитросплетениях, где основной мотив – личная нажива, всевозможные интересы самого частного характера, причем обычно эту мерзость всегда облекают в красивые формы, как заботы о народе, стремление провести честные демократические принципы, вопросы свободы и т. п. И это во всех, пересматриваемых от нечего делать газетах я читаю между строк и смеюсь от души.

Раз как-то в начале июня (жаль, что я не запомнил числа событий, теперь у меня точные даты не остались в памяти) утром я одевался и собирался идти брать ванну. В комнате у меня был лишь мой слуга. Вдруг сильный шум и звон от разбитых стекол в окнах моей спальни, посыпалась с потолка штукатурка. Мой слуга, бывший кавалерист, всегда спокойный, даже вялый, нисколько не взволновавшись, говорил мне: «Пан гетман, одевайтесь скорее, а я уложу вещи. Это бросают бомбы в нижний этаж, вероятно, и сюда сейчас попадет». Для чего он хотел укладывать вещи, я не знаю. Вероятно, вспомнил войну, когда денщикам, обыкновенно в минуту большой опасности, приказывали наскоро уложить вещи и отойти несколько назад, чтобы вещи не пропали. Я наскоро оделся и хотел выйти из комнаты. Когда я подошел к двери, раздался второй взрыв: дверь с треском распахнулась и ударила меня в голову. Я вышел в столовую и тут встретил полковника Аркаса. Не зная, в чем дело, он первым прибежал ко мне на выручку. Через шесть месяцев он же первым из моего штаба пошел против меня, после моей декларации о федерации с Россией. – «В чем дело?» – «Не знаю, ваша ясновельможность». В это время взрывы начали повторяться со страшной силой, и все это перешло в какой-то рев. Я оделся и пошел телефонировать, требуя объяснений. Оказалось, что взрывались пригородные склады взрывчатого материала и снарядов на Зверинце. В первое время люди не могли дать себе отчета в том, что происходит. Все полагали, что взрывается вблизи от них, и спешили уходить. Появилась масса различных объяснений, из которых одним из самых распространенных было, что мой дом взорван. Ко мне начали приезжать и министры, и другие должностные лица. В гетманском доме все перешли в нижний этаж под своды, так как в верхнем этаже очень старые потолки грозили обрушиться. После первого смятения все пришло в порядок.

Взрывы еще продолжались, но с меньшей силой.

Я пригласил Лизогуба, который пришел ко мне, поехать со мной на место несчастья. Первоначально мы отправились в офицерскую школу, которую я осматривал за несколько дней до этого происшествия. Там оказалось много раненых. Их развозили по госпиталям. Из школы мы пошли пешком вперед, непосредственно к месту взрыва. Картина нам представилась действительно ужасная; громадная площадь Зверинца, застроенная небольшими домиками, представляла сплошной пожар, причем в различных местах не переставали раздаваться сильные взрывы. Все, что возможно было мобилизовать для оказания помощи, было использовано. Причину взрыва, несмотря на серьезные расследования, установить не удалось. Официальная версия такова: еще во время войны в Зверинце складывались без всякой сортировки большие партии взрывчатых веществ и снарядов. Предполагается, что первоначальной причиной несчастья было самовозгорание ракет, находящихся вблизи от партии снарядов, которые взорвались, а уже потом от детонации начались взрывы в ближайших складах, все более и более увеличиваясь. Неофициальная версия: это дело большевиков. Очевидно, это вернее, потому что многие дома погибли из-за того, что рабочие, жившие в них, хранили там растасканные ими же снаряды. Потери и людьми, и имуществом были очень велики. В тот же день совет министров постановил ассигновать крупную сумму в пользу пострадавших. Немедленно был составлен комитет имени гетмана, куда стекались пожертвования. Комитет потом долгое время работал над распределением собранных денежных сумм среди неимущего населения.