Воспоминания глупого кота

Несмотря на это чувство справедливости Луис Игнасио с пониманием относится к тем, у кого его нет. Он ненавидит все, что используется для того, чтобы карабкаться по головам, помыкая прочими людьми: продажность, лицемерие и двуличие, вранье, надувательство, насмешки над законом, которые обосновываются демократией. Кажется, что с той аварии он повзрослел и стал мягче. Он проявляет себя более душевным, и его откровенность порой граничит с ребяческой непосредственностью, которая меня удивляет.

В моем анализе есть один большой пробел, касающийся его общения с Богом, в чьем существовании он нисколько не сомневается. Это я неоднократно слышал в его разговорах с родителями. Сдается мне, что это убеждение – единственный причал в его разрушительном пути полного переосмысления всего своим особенным аналитическим чутьем, которое уже давно решило просеять все через решето разума.

Бегония-мать надеялась на то, что это чудо было своего рода отвлекающим маневром духовной сущности, чем-то, что подтолкнуло его в любящие объятия Бога, которого он познал с детства. Здесь до сих пор еще находятся фотографии с его первого причастия. В церкви, находясь в смятении чувств, облаченный во все белое, Луис Игнасио упал в обморок из-за головокружения. По совету врача он еще довольно долгое время приходил в себя, лежа на траве, снаружи храма.

Надежда его матери оказалась тщетной. Мы не знаем, что происходит в его душе, но внешне он продолжает оставаться интеллектуалом в полном расцвете сил, который все уважает, почти ни перед чем не преклоняясь.

Прежде всего я хотел бы немного подробнее остановиться на том мрачном и беспросветном для всех времени, которое последовало за этим несчастным случаем. Лицо

Луиса Игнасио не выдавало боли, хотя врачи уверяли, что эта боль от грузов с песком, подвешенных с двух сторон от него, была очень сильной. Для всех он был примерным больным без жалоб и стонов, всегда извиняющийся и за все благодарящий. Луис Игнасио никогда не чувствовал себя парализованным окончательно и бесповоротно. Было в нем что-то такое, что с ним немедленно согласились его товарищи по палате. “Ты скоро встанешь на ноги”, – говорили они ему, он же в ответ слабо улыбался.

Однажды психолог, тоже помогавшая парализованным, разговаривала с ним и еще с одним парнишкой. Она посоветовала обдумать положение и постараться найти какие-то преимущества жизни в инвалидном кресле. Луис Игнасио дал ей договорить, а в конце сказал: “Я не останусь в этом кресле”. И случилось что-то бесконечно загадочное, тайна, которую он носит в своей душе.

Роберто Альсaсар и Педрин, Хорхе и Фернандо – герои популярных испанских комиксов

dar repelus - нагнать страху, бросить в дрожь

фаланга(фалангист) – крайне правая партия в Испании, фалангист — ее сторонник

Эль Койот(Койот) – главный герой книги Хосе Майорки

Рыцарь в маске – герой популярных испанских комиксов

Глава 19. Скверное последнее лето.

Весь мой последний отдых в Мургии был явно отмечен налетом меланхолии. Пожалуй, лучше было сказать, что отдых был отмечен смесью усталости и тихой грусти о былом. Я никоим образом не понимаю причины подобной слабости, упадка душевных сил, которые, определенно, не имеют ничего общего с силами жизненными, безусловно идеальными, для такого независимого парня, как я. На протяжении более чем двух месяцев я имел столь желанную свободу, но не знал, что с ней делать. Я устал, мне скучно. Я ошеломлен этой суетой, хлопотами, криками и беготней по большому деревенскому дому. Господи, какое замечательное лето в этом году подарили небеса Мургии. Эти утренние, предрассветные туманы, заставляющие бабушку говорить эту свою поговорку: “туман к вёдру падает, с утречка туман – посля полудня распогодится”. Или эти грозы, когда на землю опускается ночь. Но все вымотало меня до предела. Пожалуй, я скажу, что скучаю по Мадриду, даже если никто не воспринимает мои слова всерьез, сочтя их настоящим бредом, сказанным тем, кто в Мадриде не ходил никуда дальше соседнего кабинета этого самого ветеринара. Без сомнения, это ощущение какой-то тоски неоднократно одолевало меня во время моего чуткого, беспокойного сна в Мургии, что-то не совсем необычное, что я никак не могу понять. Я принялся размышлять о возможных причинах моей безграничной тоски и скуки. Возможно, виной всему эти нескончаемые вереницы приезжающих и отъезжающих незнакомых людей, побывавших в нашем доме в долине Зуя.