А через три месяца, в конце мая, мы с Моникой уехали в Испанию. После международного коллоквиума писателей в Форменторе я пробыл несколько дней в Торренбо, где встретился с М. Э. Куандро, и девятого июня вернулся в Париж. В Барселоне я застал приготовления к
забастовке, которую организовывала КПИ с помощью, впрочем, чисто символической, других антифранкистских организаций. Атмосфера среди оппозиции была приподнятой, и я уехал из Испании с ощущением, что грядут важные перемены. В рабочих кварталах и даже в центре звучали призывы к забастовке, а выведенные на стенах огромные буквы «Р»[1] появлялись каждый день, несмотря на усилия полиции, превращавшей их в странные каракули, напоминавшие рисунки Миро. Разукрашенная таким образом, Барселона в те дни по праву могла бы называться столицей абстрактного искусства. Манифест, подписанный всеми силами оппозиции (кроме ИСРП, возглавляемой Льописом) — разосланный по почте, приклеенный к стенам домов, разбросанный ночью на улицах, — призывал протестовать против коррупции режима, его экономической политики, требовать повышения заработной платы, амнистии политических заключенных и эмигрантов, выхода Франко из правительства и новых свободных выборов. Луис и его друзья рьяно взялись за распространение манифеста: одна группа студентов разбрасывала листовки с крыши универмага «Агила», а другая, во главе с Рикардо Бофилем, повторяла их подвиги, взобравшись на памятник Колумбу в конце Рамблас. В то же время политические деятеля и писатели, ранее не проявлявшие симпатий к коммунистам, — Менендес Пидаль, Мараньон, Асорин и даже генерал Кинделан, командовавший во время войны франкистской авиацией, — присоединились к прошению об амнистии, направленному министру юстиции. Это прошение ходило тогда в Испании по рукам. Средства массовой информации хранили упорное молчание, но радио «Независимая Испания» передавало из Москвы страстные призывы Пасионарии. Волна протеста все ширилась, и полиция прибегла к испытанным «метопам убеждения»: вызванный в Мадрид под благовидным предлогом Хулио Серон, лидер Фронта народного освобождения, был арестован в аэропорту Барахас, жертвами облавы среди рабочих и интеллигенции стали многие члены КПИ, Фронта народного освобождения. Социалистического движения Каталонии. Газеты, словно опомнившись, истерично вопили о «попытке коммунистической революции», печатали материалы и фотографии тридцать шестого года, разоблачающие зверства и преступления «красных».Сложная обстановка в Испании наконец привлекла внимание французской прессы. Хотя, вернувшись из Барселоны, я сразу предупредил своих друзей из «Экспресса» и «Франс-обсерватёр» о назревавших событиях, они отреагировали вяло и лениво: в Испании никогда ничего не происходит, лучше всего подождать. Поэтому я крайне удивился, когда накануне забастовки мне позвонила Флоранс Мальро и предложила поехать в Испанию в качестве корреспондента «Экспресса». Я сразу согласился и вылетел первым самолетом, однако мое пребывание в Мадриде и Барселоне продлилось всего три дня. В Париж я вернулся мрачный и подавленный, словно тореро после неудачи на корриде. Мой репортаж «„Р“ — лозунг протеста», подписанный псевдонимом Тома Ленуар, вскоре появился в печати со следующим пояснением: «Корреспондент журнала „Экспресс“ тайно побывал в Испании в день всеобщего протеста против диктатуры Франко». Оказавшись свидетелем очевидного провала забастовки — магазины, транспорт и заводы работали, как обычно, — я попытался проанализировать ход ее развития и причины неудачи.