Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

Я знала, что реакция партии будет именно такой. Это был 1934 год, еще до начала массовых арестов, до исключения и ареста порядочных людей, идеалистов, которые оставались членами партии. После этого случая Нина успокоилась и вообще не разговаривала ни с кем в комнате, кроме меня. Ко мне она привязалась. Через несколько месяцев руководство цеха выделило ей треть комнаты, как отличнице производства, поставили стену, и получилась маленькая комнатка для двух кроватей. Она попросила меня стать ее соседкой по комнате в комнате. Там я жила с Ниной до замужества. С того времени началась дружба между нами и нашими семьями, продолжавшаяся и тогда, когда у нее родилась дочь Зоя, а спустя три месяца – у меня сын Эрик.

Она вышла замуж за рабочего по имени Сергей. Он был деревенским парнем, новичком в городе. Они получили маленькую комнату в новом заводском доме. Хотя там было всего 10 квадратных метров и комната была в общей квартире – это было большим счастьем для молодоженов. Сергей по характеру был прямой противоположностью Нине и отличался мягкостью и добродушием. Он очень страдал от тяжелого характера Нины и обращался ко мне с жалобами на нее, поскольку я была единственным человеком, имевшим на нее влияние.

Нина была умница, честная и прямая, не мелочная, очень серьезная и всегда словно с камнем на сердце. Она не могла управлять своим властным и резким характером. Ее родителей уже не было в живых, а старшая сестра находилась в тюрьме за шпионаж. Нина рассказала мне по секрету, что ее сестра с мужем жили много лет в Китае, а когда они вернулись, их арестовали за шпионаж. Она не верила, что ее сестра могла изменить родине, но была довольна, что ее фамилия была другой, по мужу, и не поддерживала никакой связи с ними. Хотя сестра ушла из дома, когда Нина была еще маленькой девочкой, она была единственной из живых родственников, чьи фотографии, присланные из Китая, хранились в Нинином альбоме.

В начале войны мы эвакуировались в Сибирь с подшипниковым заводом, на котором работал Михаил. Сергея мобилизовали на фронт. Перед самой войной мы успели вместе с ними отпраздновать дни рождения их дочки Зои и нашего сына Эрика. Эрик получил от них в подарок игрушечную машину – красную, блестящую, на которой он учился разбирать игрушки. В Томске мы получили от Сергея письмо с фронта. Он писал нам, что Нина присылает ему письма, полные любви и заботы, и в своих письмах она не похожа на ту Нину, которая была дома. Когда мы вернулись после войны, мы посетили Нину.

Она жила в той же маленькой заводской комнате с двумя детьми: Зоей и Сережей, сыном от второго брака, названным так в честь Сергея, который погиб на фронте. Второй Нинин муж был евреем, и у сына тоже были типичные еврейские черты лица. Больше всех от Нининого тяжелого характера страдала Зоя – об этом рассказали нам соседи, еврейский муж Нины и сама Зоя. Когда через несколько лет мы с Михаилом пришли к ней домой, чтобы узнать, как сложилась ее дальнейшая судьба, выяснилось, что Нина внезапно умерла, незадолго до нашего прихода, из-за неправильного диагноза, во время операции. Ей было 30 лет. Я очень жалела, что опоздала. Страшно тосковал по маме и не мог успокоиться ее шестилетний сын Сережа.

Вернемся к рассказу о заводской жизни. Рабочим, страдающим хроническими болезнями, иногда выделяли путевки в санатории. Когда кто-нибудь возвращался с отдыха, рабочие окружали его с восклицаниями: «Как загорел! Как поправился!» и с вопросом: «Сколько прибавил?» Есть досыта и прибавить в весе было стремлением каждого, уезжавшего в дом отдыха или в санаторий. Рабочие все были бледные, потому что работали иногда по 14 часов в сутки без перерыва, чтобы выполнить пятилетку и план цеха в сроки и в объемах, принятых на общем собрании цеха. Это всегда было больше 100 процентов. Механический цех, где я работала, находился в большом зале, длинном и высоком, со стеклянной крышей. Там было несколько отделов. Я служила в отделе, где обрабатывали все детали коробки скоростей. В каждом отделе была группа контроля, и все законченные детали осматривали контролеры. Они также проверяли детали в процессе работы, подходили и мерили одну или две детали, чтобы удостовериться, все ли в порядке, все ли станки налажены и нет ли какого брака.

Шум станков, пыль от обработки чугунных отливок, эмульсия на содовой основе для охлаждения стальных деталей во время обработки, скудное питание – все это плохо отражалось на здоровье рабочих. Рабочие приезжали со всех концов города в переполненных промерзших трамваях. Станки стояли рядами. Подсобные рабочие ходили с тачками и собирали металлическую стружку.