Воспоминания из прошлого

Через несколько минут я зашёл к Топуридзе, который спросил, изучил ли я материалы дела. Я ответил, что основательно изучил дело и не вижу никакой возможности для оказания помощи Мургулия. Мой ответ ему явно не понравился и он потребовал, чтобы я еще раз хорошо изучил дело и доложил ему. Через три дня я зашёл к Топуридзе и детально изложил ему суть дела, объяснил, что по инициативе первого заместителя Генерального прокурора Мишутина это дело запросила союзная прокуратура, они подали протест в Верховный суд СССР в связи со смягчением наказания для трёх лиц, осуждённых по делу Мургулия. В протесте указывалось, что приговор в отношении Мургулия был законным. Протест Мишутина рассматривался на Пленуме Верховного суда СССР под председательством Горкина, который удовлетворил указанное в протесте требование. В постановлении Пленума было зафиксировано, что приговор, вынесенный в отношении Мургулия, был законным. После вынесения обвинительного приговора Мургулия содержался в Зугдидской тюрьме, откуда ему удалось сбежать, сделав в капитальной стене пролом. Его объявили в розыск и задержали. Топуридзе не удовольствовался моим советом не подавать протест в Верховный суд, который все равно не удовлетворит его, поскольку в деле имеется постановление Горкина, а для судебных органов это была истина в последней инстанции. Топуридзе категорически потребовал, чтобы я написал протест и принёс ему на подпись. Поскольку у меня не было другого выхода, я составил два варианта протеста. В одном из них я просил смягчения наказания до 10 лет, а во втором – возврата дела в прокуратуру на дополнительное расследование. Топуридзе прочитал и одобрил оба текста, и затем спросил какой, по моему мнению, вариант протеста ему следует подписать. Я ответил, что возврат дела в прокуратуру на дополнительное расследование вызовет недовольство среди населения и, потому, лучше просить смягчения наказания. Топуридзе согласился со мной и подписал первый вариант протеста. В этот момент он заметил в тексте мою приписку, где говорилось, что протест составлен по поручению Топуридзе. Он страшно разозлился, разорвал протест, швырнул мне в лицо и выгнал из кабинета. Он так разнервничался, что пришлось вызывать скорую помощь. Дело Мургулия у меня забрали и передали неопытному и беспринципному прокурору, бывшему председателю колхоза Омару Харатишвили, которого вынудили подать протест в Верховный суд. Дело направили за подписью Топуридзе.

Суд в удовлетворении протеста отказал. Этого и следовало ожидать, потому что только полный профан мог пойти на такой шаг, зная, что к делу прилагается протест первого заместителя Генерального прокурора Мишутина и постановление Пленума Верховного суда СССР.

Как было принято, к концу года в нашу прокуратуру приехала на проверку комиссия в составе высокопоставленных сотрудников союзной прокуратуры. Они проверили основания отклонения протеста и были поражены тем, как грубо нарушались требования процессуального законодательства. Вызвали Харатишвили, который затем зашёл ко мне и со слезами на глазах сообщил, что его собираются уволить с работы. Я посоветовал ему рассказать, как его вынудили написать протест, и пообещал поддержку со своей стороны. В своё время я проявил дальновидность, припрятав разорванный Топуридзе протест, и теперь предъявил его комиссии, тем самым спас Харатишвили от увольнения из органов прокуратуры.

Через три дня после этого случая меня вызвал Топуридзе. На встрече присутствовал его заместитель Андро Гигаури. Топуридзе сказал, что он разговаривал с председателем Президиума Верховного Совета Мироном Чубинидзе по поводу моего приёма на работу, и подчеркнул, что в Президиуме у меня будет более высокая зарплата. Я категорически отказался переходить на работу в Президиум и заявил, что никаких оснований для моего увольнения не существует, мне нравится работать в прокуратуре по своей специальности, и что не он назначал меня на эту должность. Присутствующий при этом разговоре Гигаури чувствовал себя очень неловко, поскольку был кристально честным и принципиальным человеком. На его вопрос, что я собираюсь делать, я ответил, что своего решения не изменю, и что Топуридзе раньше меня уйдёт из прокуратуры. Так и случилось.

В 1958 году, в середине июля меня вызвал Топуридзе и сообщил, что у него есть для меня хорошее предложение. В Москве, при союзной прокуратуре существовал Институт повышения юридической квалификации для руководящих работников, и он считал целесообразным направить меня в этот Институт. Нетрудно было догадаться, что таким образом он просто хочет от меня избавиться.

Я прожил в Москве 2 года, окончил Институт с отличием и вернулся в республиканскую прокуратуру, а Топуридзе в скором времени перевели в Коллегию адвокатов. После возвращения из Москвы меня назначили прокурором Октябрьского района г. Тбилиси, где я проработал 4 года. За успешную работу мне присвоили внеочередное звание советника юстиции.

Случай во дворе