Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

8 мая на основании закона от 26 декабря 1916 г. Гримм назначен сенатором первого Департамента Правительствующего сената и затем оставался им вплоть до прихода к власти большевиков[98]. 9-12 мая Давид Давидович принимал участие в VIII съезде Кадетской партии и вновь был избран в состав ее Центрального комитета, наряду с П. Н. Милюковым, В. И. Вернадским, А. А. Кизеветтером, П. И. Новгородцевым, В.Д. Набоковым и др. Указом Временного правительства Правительствующему сенату от 18 июля 1917 г. Гримм назначен членом Юридического совещания при правительстве[99]. В августе Давид Давидович в качестве одного из делегатов от высших учебных заведений России принимал участие в Государственном совещании в Москве. Именно ему утром 14 августа было доверено произнести речь от лица академической группы. В ней профессор, обрисовав тяготы переживаемого момента, призвал всех сограждан возвыситься над партийными и классовыми интересами. Он указывал, что именно нравственный упадок прежней власти привел страну к кризису и крушению монархии. Выучив этот урок, новому правительству следовало стать подлинно единым и общенародным. Оно должно «восстановить расшатанную военную и гражданскую дисциплину, воспитывать в народе чувство правды и законности, бороться со всякими явлениями захвата и произвола»[100]. Но добиться всего этого, по его убеждению, могла только по-настоящему культурная и просвещенная власть, которая одной из главных задач поставила бы интеллектуальное и моральное просвещение народа. Д. Д. Гримм призывал сограждан забыть прежние взаимные обиды и сплотиться вокруг единой цели: «Возьмемся бодро за труд. Возродим в нашей душе чувство законности, тягу к тому, что составляет истинную и великую сущность русского народного духа к водворению правды божией в делах человеческих. В надежде на то, что Временное правительство твердо станет на этот путь, деятели русской науки готовы поддерживать его всеми своими личными жертвами и трудом»[101]. 20 сентября 1917 г. Гримм как представитель кадетов вошел в состав так называемого Предпарламента. Он был создан Демократическим совещанием в качестве совещательного органа для представительства всех политических партий вплоть до созыва Учредительного собрания.

Пафос выступлений Давида Давидовича и его необычайная активность вполне понятны. Он, как и многие российские интеллектуалы в то время, был охвачен эйфорией обновления, ощущением своей причастности к коренным историческим переменам в России. Правда, реальность вновь оказалась не такой, как мечтали, и вскоре профессор в этом убедится.

Даже в это трудное время Д. Д. Гримм продолжал заниматься преподавательской деятельностью. После своего ухода из правительства он вернулся в Петроградский университет. Приказом Министерства народного просвещения № 96 от 4 июля 1917 г. он был утвержден ординарным профессором по кафедре римского права[102]. Параллельно продолжил работу и в Александровском лицее. 12 октября министерство утвердило его в звании заслуженного профессора, которое давало право на пенсию, равную должностному окладу[103].

Захват власти большевиками стал для Д. Д. Гримма большой неожиданностью. Его он категорически отказывался признавать. К сожалению, на основе известных источников крайне трудно восстановить картину жизни профессора в этот период. Какое-то время он продолжал работать в университете. Так, 5 марта (20 февраля) 1918 г. на заседании юридического факультета он был избран в состав юридической испытательной комиссии, которая должна была заседать с 1 апреля (19 марта) по 1 июля (19 мая) и с 15 сентября по 1 декабря 1918 г. Народный комиссариат просвещения определил его пенсию в размере 3.600 рублей в год[104]. Жизнь Д. Д. Гримма в Петрограде была трудной. Старый недруг Б. В. Никольский однажды встретил его холодной февральской зимой 1918 г. и не преминул позлорадствовать: «Сегодня видел в трамвае Гримма – седого, голодного, ободранного, поганого… Нет, подлецы, возмездие вам еще впереди, коли вы не переколеете!»[105]

Большевики с явным недоверием относились к Гримму. В начале сентября 1919 г. он был арестован и около шести недель провел в заключении[106]. Оставаться дальше в Петрограде было небезопасно, и Гримм принял решение бежать из Советской России вместе с семьей. В феврале 1920 г. он при помощи друзей пересек границу с Финляндией. В его личном деле появилась краткая запись: «Выбыл из состава профессоров Единого Петроградского Университета 28 февраля 1920 г.»[107]. Так начался период многолетней эмиграции и окончательного расставания с Родиной, о котором сам профессор не мог тогда предполагать.