Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Вторая часть воспоминаний Гримма посвящена периоду с 1910 г. по 1 января 1917 г. и имеет необычное название «Эволюция и психология Государственного совета». Это едва ли не первая попытка в русской мемуаристке описать коллективную психологию не на уровне толпы, а на примере конституционного учреждения в решающий исторический период Российского государства. Гримм пытается объяснить себе происшедшие трагические события post factum не социологическими догмами, но исходя из общей психологической атмосферы. Во вступлении он говорит: «Самым любопытным и поучительным процессом, который мне пришлось наблюдать в жизни преобразованного Государственного совета, я считаю постепенную внутреннюю метаморфозу этого учреждения, постепенное изменение психологии его. <…> В настоящем очерке я попытаюсь представить более связную картину этого процесса, отметить общие предпосылки, главные этапы развития и общий внутренний смысл его. <…> Упомянутый процесс отнюдь не был чем-то случайным, мимолетным, лишенным сколько-нибудь серьезного интереса и значения. Для историка и социолога внутренние перемены в общественной среде играют не меньшую роль, чем внешние результаты, к которым он привел. Трагическое сцепление обстоятельств, доведших Россию до нынешнего состояния анабиоза, оборвало этот процесс» (л. 78). Гримм подробно останавливается на внешнем и внутреннем взаимодействии новых и старых государственных систем, им созданных структур и учреждений, используя для анализа весь свой богатейший опыт знатока государственного права, начиная с классического римского образца до попыток его реального воплощения в Российском государстве. Для этого он вводит понятие «психология гражданственности», которая, по его мнению, является производной от «старой бюрократической психологии» (л. 79). Суть новой психологии заключается в том, что, используя дихотомию «прогрессивный» (либеральный) – «реакционный» (бюрократический), Гримм в то же время выводит некий промежуточный, переходный тип государственного мышления, в котором, кроме пиетета перед буквой закона, присутствует разумный критицизм и чувство политической ответственности, в ущерб бюрократической психологии «комфортности» и «политической безответственности» (л. 81). Далее он пишет: «Психология правящих верхов и отношение их к Государственному совету вполне соответствовали действительной, а не показной роли его в составе государственного механизма. Дореформенный Государственный совет фактически до самого конца оставался в глазах этих верхов quantit'e n'egligeable: никакого собственного политического лица и веса за ним не признавали» (л. 82). Гримм тщательно анализирует линии поведения постоянных и выборных членов Совета, деятельность отдельных групп, которые постепенно приобретают отчетливые политические очертания в ходе работы над различными законопроектами, не упуская при этом взаимоотношений Государственного совета с Сенатом (лл. 124–148). Естественно, более всего при этом внимание автора обращено на хорошо ему знакомую работу левой группы «конституционалистов», которой он руководил.

Следуя принципу историзма, Гримм свои воспоминания строит хронологически, лишь изредка отступая от него. Так, характеризуя участие членов Государственного совета в Прогрессивном блоке, он начинает свой рассказ с летней сессии 1915 г., когда началось сотрудничество между двумя законодательными палатами: Госсоветом и Думой. В блоке от Государственного совета участвовали правый В. И. Гурко, от группы центра барон В. В. Меллер-Закомельский, беспартийный М.А. Стахович и от академистов А. В. Васильев, М. М. Ковалевский и Д. Д. Гримм (л. 149). Через членов этой группы поступали сведения о политических изменениях в высших эшелонах власти, столь частых в то время в России. Гримм особо отмечает заслуги П. Н. Милюкова в создании и деятельности этого блока (л. 152). Значение его, по мнению Д.Д. Гримма, заключалось в следующем: «Один тот факт, что все национально и государственно мыслящие элементы обеих законодательных палат почувствовали потребность объединиться перед лицом все стремительнее надвигающейся грозы, и в конце концов, как-никак, нашли общий язык, был достаточно показателен. Этот факт уже сам по себе свидетельствовал о назревающем серьезном сдвиге в психологии русской интеллигенции, из рядов которой вышли если не все, то подавляющее большинство как левых, так и правых активных участников прогрессивного блока» (лл. 152–153).