Воспоминания (Катакомбы XX века)

Лосинка так близко к Москве, что решено было прожить на даче полгода, что было очень желательно в связи с жилищными условиями. Батюшке хотелось, чтобы жили именно там, так как в этом доме на втором этаже жил иеромонах Иеракс, один из ближайших его духовных детей и помощников. О. Иеракс жил на таком же положении, как и батюшка, только в еще более сложных условиях. Те, кто жили при нем, уезжали на работу, а из тех, кто жил внизу, некоторые не должны были знать, что там остается живой человек, поэтому о. Иеракс должен был все делать и даже передвигаться совершенно бесшумно, а выходить из дома мог только под покровом ночи. Такая жизнь, разумеется, требовала огромного напряжения, но о. Иеракс переносил все кротко и терпеливо, доверяясь воле Божией и духовному отцу, который благословил его на этот подвиг. Он выглядел всегда приветливым и жизнерадостным. Наверху были две комнаты: одна из них была жилой, а в другой комнате с балконом о. Иеракс ежедневно совершал богослужение. Оставаясь целыми днями один, о. Иеракс много заботился о благолепии своего маленького храма, который всегда был таким чистым, светлым, украшенным цветами, так что, поднимаясь неслышно наверх по узкой деревянной лестнице и входя туда, сразу можно было почувствовать себя в другом мире, где царила какая-то тихая радость, как в праздник Благовещения: нежное цветение фруктовых деревьев за окном сливалось с внутренним убранством комнаты. Враждебные стихии мира, казалось, не могли найти сюда доступа.

Поселив Леночку на этой даче, батюшка несомненно хотел дать нам возможность чаще посещать богослужение, ведь часто ездить в Загорск было невозможно. Кроме того, приезд посторонней как будто семьи мог отвлечь внимание от о. Иеракса. Леночка не пропускала ни одной службы, я же могла быть гораздо реже, но на Страстной неделе мне удалось приезжать каждый вечер. Лишь по прошествии этих дней я вспомнила, что была как бы оторвана от всех и совершенно перестала уделять внимание тем людям, которые в этом нуждались. "Неужели стремление посещать богослужение сделало меня такой эгоистичной?" - подумала я, испугавшись. Когда я рассказала об этом батюшке, он ответил: "Не смущайтесь этим. Спаситель сказал: "Нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда...""

К Пасхальной заутрене батюшка звал меня к себе. Страстная суббота совпадала с Первым мая. День, требовавший совершенной тишины, оказался самым трескучим и шумным из дней в году. В то время участие в демонстрации было обязательным. Ночь Страстной субботы я провела в Лосинке. Непосредственно после окончания литургии я должна была ехать на демонстрацию, а оттуда, не заезжая домой, в Загорск.

Оказавшись среди своих товарищей по работе, я с особенной остротой почувствовала ложность своего положения. Я как будто бы была вместе с ними, но в действительности жила в другом мире, который они считали враждебным. Мне казалось, что я должна рассказать им все или уйти от них навсегда. Невозможно больше жить такой двойственной жизнью, недостойной честного человека, думала я. Думала так оттого, что не доходил до меня в то время смысл слов: "Не бо врагом Твоим тайну повем..." Вера наша - великая тайна, и победа ее совершается не на открытой мирской арене. "Не приидет Царствие Божие приметным образом..."

Затихшие уже как будто конфликты вновь овладели моей душой, когда, простившись с товарищами на Красной площади, я через толпу пробиралась к Северному вокзалу.

"Как я рад, что вы приехали!" - сказал батюшка, увидев меня. "Мне было очень трудно", - сказала я. "Я это чувствовал", - кратко ответил батюшка.

Батюшка не всегда давал словесные ответы и объяснения. Часто он отдельными моментами, отдельными действиями давал неожиданно понять то, что до тех пор было неясно.

Как-то прежде, еще до личного знакомства со мною, он сказал сестре обо мне: "Она боится прикоснуться к вещам". И это определение было чрезвычайно верным. Он сам прикасался к вещам так, что открывалась их сущность. Это была та сила и власть, которую дает только благодать Божия, та власть, которую завещал Господь Своим ученикам и апостолам, сказав: "Примите Духа Святого".

Каждый из его духовных детей не раз испытывал это на себе. Память человеческая слаба и изменчива, но эти моменты незабываемы, они стоят непоколебимо, как утес, среди многообразных изменений нашей духовной жизни. Не в них ли одно из лучших доказательств субстанциональности души?

В ту пасхальную ночь, о которой я пишу, так же, как и в предыдущем году, крестный ход с пением "Христос Воскресе" обходил все уголки батюшкиного дома. Он дал мне в руки большой крест, с которым я должна была идти впереди. Когда я взяла крест из рук батюшки, казалось, прошедшее и будущее соединились в этом мгновении времени. Я не держала крест в своих руках, нет, я держалась за него, и вся сила была в нем.