Воспоминания кавказского офицера

– Кабардинский князь, гость владетеля.

– Как его зовут, куда вы ездили и зачем?

– Не мое дело знать его имя и его дела. Владетель приказал мне проводить его в Дранды, и я исполняю владетельское приказание.

– Все это неправда!

– В твоей воле верить или нет.

– А если я вздумаю остановить вас обоих? – мои люди в двух шагах.

– Попробуй! если мы еще дадимся! – не забывай только, что за кровь своего гостя мстит владетель и что пуля его хватает далеко.

В это мгновение я взвел курок у пистолета.

– Это что значит? – спросил Богоркан-ипа.

– То значит, что кабардинец не намерен долее терпеть твоего нахальства. Разве ты не держишь моей лошади? – Если бы не в чужой земле, так он бы тебе давно показал, позволено ли с ним шутить.

Уверенность, с которою говорил Шакрилов, и мой пистолет наготове усмирили гнев Богоркана. С словами: “Эти кабардинцы бешеные собаки!” он бросил повод лошади Шакрилова и отъехал.

Вечером я рассказал мое похождение Гассан-бею, который поздравил меня с тем, что я так дешево отделался, потому что сила была на стороне Богоркан-ипы, и он не призвал своих людей только из страха канлы, если б я действительно оказался кабардинским князем, за которого меня выдавал Шакрилов. При этом я не мог отказать себе в удовольствии попросить Гассан-бея передать цебельдинцу, что, встретившись с незнакомцем, которого он так самонадеянно обещал привести домой живого или мертвого, и не сдержав своего слова, хотя имел силу на своей стороне, он заслужил таким славным подвигом полное право не только вооружиться прялкою вместо ружья, но даже надеть женскую юбку. Сильнее этого нельзя было обидеть горца.

Пока я ездил, знакомился и не находил людей, которых отыскивал, наступила весна, дороги просохли и приблизилось время для наших войск приняться опять за прошлогоднюю работу, прорубать леса и насыпать укрепления. В конце апреля приехал в Абхазию генерал N. Мои исследования и предположения не были им одобрены. Место, выбранное мною для бзыбского укрепления, показалось ему неудобным, и он предоставил себе самому отыскать новый пункт. Осмотрев разные места, он нашел его, наконец, возле устья Бзыба, в четырех верстах севернее Пицунды, где он также предполагал учредить переправу. По моему мнению, место было одинаково неудобно для переправы и для укрепления. Заброшенный уголок на берегу моря, отрезанный высоким гребнем от всех населенных мест, в стороне от дороги, посреди густого леса, этот пункт ничем не владел и ничего не защищал. Бзыб проходим везде в обыкновенную воду, но в три летних месяца, когда снег тает в высоких горах, или после сильных дождей полая вода заливает все броды. Горцы называют Бзыб бешеною рекой, потому что по всему берегу Черного моря нет другой реки, которая так неожиданно и так скоро поднимается, так часто меняет глубину и направление и в которой гибнет столько людей от неимоверной быстроты течения. Около Аджепхуне и выше этого селения броды весьма удобны в обыкновенное время, хотя с опасностью, но возможны и в полноводье, между тем как возле устья исчезает всякая возможность воспользоваться бродом или устроить переправу. N. оправдывал свой выбор тем, что шапсуги и джекеты пристают в этом месте на своих галерах, делая на Абхазию набеги с моря, и что он надеется прекратить эти набеги, устроив здесь укрепление. Это было весьма сомнительно. Прибрежные черкесы и абазины, живущие на севере от Абхазии, имели действительно обыкновение отправляться на морской разбой в узких, длинных и чрезвычайно легких лодках, вмещавших от тридцати до пятидесяти человек. Эти лодки, названные нами галерами, были уже известны византийским грекам под именем “камар”.

Быстрота их удивительна, и они так легки, что люди выносят их из воды на своих плечах, прячут в лесу и отправляются потом на грабеж. Черкесские морские разбойники приставали около устья Бзыба, потому что это место не посещалось никем и находилось в совершенной глуши, но кто мог заставить их приставать к нему, если бы на нем находилось наше укрепление; несколько сот саженей выше или ниже его, да и где угодно имелось множество подобных притонов на абхазском берегу.