Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

С 1825 года издает Н. И. Греч вместе со мною «Северную пчелу»[48], которой существование утвердил покойный император Александр Благословенный, по предстательству бывшего министра народного просвещения А. С. Шишкова и графа А. А. Аракчеева. Без самохвальства, но в полном душевном убеждении скажу, что «Северная пчела» не бесполезное издание в России. Не судите по одному листку, а пересмотрите двадцать, тридцать листов, целое годовое издание. Вы найдете тут все, что только произошло важного в России и за границею, по части современной истории, статистики, законодательства и литературы. В газете господствует дух истинно русский, непричастный нелепым, модным теориям, но не чуждый общих европейских усовершенствований, приличных устройству нашего отечества, нашим нравам и обычаям. В 1827 Греч напечатал «Грамматику подробную и практическую», плод двадцатилетних постоянных трудов, изысканий и опытности[49]. В 1830 году издал он «Краткую русскую грамматику», которой поныне разошлось более сорока тысяч экземпляров. В 1831 вышли «Практические уроки русской грамматики»[50]. Труды сии оценены по достоинству всеми благомыслящими людьми, всеми знатоками дела, и жало злости притупилось на прочном памятнике, воздвигнутом Гречем русскому слову[51]. В 1830 году Греч издал роман «Поездка в Германию», а в 1834 другой – «Черная женщина». Здесь не место распространяться о достоинствах сих романов. Замечательнейшее в них – слог – ровный, гладкий, чистый; по нем, как говорится по-русски, хоть шаром покати. В сем отношении романы эти переживут другие подобные сочинения, ибо всегда будут служить образцами слога. Удивительно, что у веселого, острого Греча лучшие места в романах те, где выражается чувство! Что это значит? Юмор свой он издерживает в обществе, а глубокое чувство, таящееся в душе его, переливает только в недра дружбы и увлекается им тогда, когда предается вдохновению в тишине кабинета. Решительно, Греч лучше в сценах чувствительных, нежели в юмористических. Это решили даже женщины, а они самые опытные и беспристрастные судьи в деле чувства. Греч, по складу своего ума и характера, есть олицетворенный юмор, но когда надобно сводить смысл с сердцем – там чувство подавляет юмор. В 1837 напечатал он «Действительную поездку в Германию».

К числу ученых его занятий должно причислить редакцию «Журнала Министерства внутренних дел», с 1829 по 1831 год, и редакцию «Энциклопедического лексикона», в 1835 и 1836 годах[52], а с 1837 редакцию «Военного энциклопедического лексикона». При рождении «Библиотеки для чтения», которая издавалась сперва от имени всех русских литераторов, Греч единодушно был выбран в редакторы всеми бывшими в Петербурге литераторами[53]. Слог в первый год «Библиотеки» был как жемчуг! Удивительно, что Греч умел давать различным слогам литераторов, печатавших свои произведения в «Библиотеке», какое-то равенство, которое однако же не мешало колориту.

Пусть станет пред нами кто-нибудь и скажет, что Греч отказал ему в помощи, в содействии, в совете, с пожертвованием собственного труда и времени, а часто и достояния, когда видел в предприятии пользу, честь и славу литературы! Весьма часто случалось, что эта готовность к помощи ближнему была перетолкована в дурную сторону и что те, которых он поставил на ноги, делались его врагами, находя в том свои собственные выгоды. Смело скажу, что из всех русских литераторов никто более его не испытал неблагодарности. Но это не сделало его человеконенавистником. Посердясь в первые минуты, он обыкновенно заключает дело эпиграммою или каламбуром, и никогда месть не приходила ему в голову. Сердце его всегда открыто для добрых людей, а бумажник для неимущих. Те крайне ошибаются, которые рассчитывают, что Греч имеет столько, сколько он мог бы иметь, если б не был тем, что он в самом деле. У него, по русской пословице, последняя копейка ребром! Главный его (т. е. наш) недостаток есть тот, что мы думаем вслух и все вещи называем по имени! Ни лета, ни рассудок, ни опытность, ни претерпенные нами горести не исправили нас, и на нас сбылась поговорка: горбатого исправит могила. Мы беспрерывно советуем друг другу придержать язычок – и грешим, так сказать, забываясь. Но никогда не жалили мы эпиграммой чести, правды, заслуги, истинного достоинства и таланта, никогда не насмехались над полезным, высоким, благородным! Зато не попадайся ворона в павьих перьях, лиса в львиной шкуре или волк в пастушеском наряде[54] [55]. Тотчас разоблачим! Виноваты – извините, такова натура!