Воспоминания о Корнее Чуковском

Недаром лекция Корнея Ивановича начинается словами: «Конечно, мне хочется, чтобы вы полюбили Некрасова». И тут же, с маху, ошарашивает он слушателей: «Я продемонстрирую здесь перед вами одно очень плохое стихотворение». Естественно, что у аудитории ушки на макушке. И он наглядно поясняет, как после многих переработок стихотворение «Буря» через три года из плохого превращается в отличное. «Здесь, в этой переработке неудачных стихов, Некрасов явственно для всех обнаружил и великую силу своего мастерства, и непогрешимость своего литературного вкуса, и ту беспощадную суровость к себе, к своему творчеству, к своему дарованию, без которой он не был бы великим поэтом». В сжатой лекции, подкрепляя свои мысли множеством примеров из Некрасова на большой черной доске, Корней Иванович блестяще доказывает, что «никогда не удалось бы Некрасову так неотразимо влиять на многомиллионные массы читателей, если бы он не был замечательным мастером формы, чрезвычайно искусно владеющим писательской техникой».

Я любуюсь Корнеем Ивановичем. Он возбужден, остроумен, блестящ, умен, он словно горстями щедро сыплет собеседникам свои знания, делится неповторимыми воспоминаниями, он словно на пари взялся очаровать всех. В большой каменной и мрачной средневековой зале профессорские жены устроили угощение, гул стоял от людских голосов, а молодой, еще звонкий голос восьмидесятилетнего Корнея Ивановича перекрывал их всех.

Вот и все… Мы выходим на улицу. Свежий и ясный майский вечер. Рожки молодого месяца торчат в светлом еще небе. Пар при разговоре вылетает изо рта, так холодно. Корней Иванович возбужден и предлагает пройтись перед сном. Пустынно, почти нет прохожих. Мы перебираем впечатления сегодняшнего дня. Идем мимо невысоких домов с большими окнами в узких, вертикальных квартирах, перед входными дверьми которых приготовлены молочнику бутылки из-под молока, часто немытые. Параллельные ряды каменных труб от каминов на крышах. Опрятные палисаднички перед окнами, Англия.

Неожиданно открывается входная дверь, и две женщины бросаются на Корнея Ивановича.

— Мы слышали вашу лекцию! Мы в таком восторге! Наши дети знают ваши сказки! Зайдите, зайдите к нам!

И Корней Иванович охотно соглашается. Обыкновенная, скромная квартира, русские, англичане, — обыкновенный быт обыкновенных людей. Но все интересует Корнея Ивановича. Сбивчивый разговор. Кто-то с любопытством просовывает голову в дверь, не решаясь войти. Оживление еще не сошло с Корнея Ивановича. В конце концов Корнею Ивановичу дарят многоцветный карандаш, и мы уходим, провожаемые хозяевами.

В эту ночь он, естественно, не спал, хотя я долго читала ему.

Еще несколько дней мы в Оксфорде. За Корнеем Ивановичем пришли студенты и повели его кататься на лодке по речке Айзис. Об этом еще в Москве мечтал Корней Иванович. Сто лет назад, катаясь в лодке по Айзис, Льюис Кэрролл рассказывал девочкам Лиддэл свою изумительную сказку «Алиса в стране чудес». Перед отъездом из Москвы Корней Иванович еще раз перечитал биографию Кэрролла, и для него Оксфорд был не только древним городом вечной юности, но и городом Кэрролла. А катание по Айзис не только обычной лодочной прогулкой, а воскрешением той обстановки, где родилась его любимая сказка. Каждый изгиб живописной речки приводил его в восхищение: возможно, этим самым изгибом восхищался и Кэрролл. Каждое склоненное к воде дерево, за которое цеплялась лодка, напоминало ему, что и лодка Кэрролла, может быть, так же цеплялась за нависшее дерево. Кэрролл, рассказывая, неторопливо греб. И три девочки, как зачарованные, слушали его сказку… Корней Иванович вернулся полный мыслями о Кэрролле, о фантастической сказке, сто лет восхищающей детей всего мира и так трудно переводимой на другие языки. Все это ему близко.

Нас раздирают — приглашения сыплются со всех сторон. В ученом мирке Оксфорда приезд русского писателя не такое уж обычное событие. Корней Иванович неутомимо ходит повсюду. И на официальные визиты в колледжи — и чопорная, официальная встреча тут же превращается в интересное, оживленное собеседование, на котором не умолкает голос Корнея Ивановича. И к видным ученым, деятельность которых интересует Корнея Ивановича. А то и просто в многодетные семьи английских преподавателей. И повсюду его встречают с улыбкой, радушно распахнув двери своих жилищ.

* * *

Такое времяпрепровождение не может кончиться добром для восьмидесятилетнего Корнея Ивановича — я это отлично понимаю. На каком-то приеме он простудился, как я и боялась. Кашель, болит горло, температура. Я знаю, как затягивается маленькое недомогание у Корнея Ивановича, бороться с болезнью уже не хватает сил у старого организма. А мы не дома…