Воспоминания о «Литературной газете»

Мы делали, что могли. Напечатали письмо матери Битова президенту Италии с требованием дать ответ, где её сын и что с ним произошло в Венеции, несколько редакционных выступлений. Наш неторопливый МИД тоже изобразил некое шевеление. Это вызвало резонанс в западной прессе, которой в своих интересах не терпелось добраться до истины – там ведь не все газеты подконтрольны спецслужбам. В ответ и из Италии, и из Англии – наглое враньё: ничего не знаем. Однако ж англичан в конце концов доняли. Они опубликовали неуклюже составленное писателями из разведки «заявление Битова» с отказом вернуться на родину. Нам, знавшим его как прекрасного стилиста, было ясно, что к такому тексту Олег Георгиевич отношения иметь не может. Посольство потребовало очной встречи. Отказ. Новые выступления «ЛГ», и опять молчание.

Надо напомнить читателям, что вышеописанное происходило сразу после инцидента с корейским самолётом, набитом пассажирами и начинённым американской разведывательной аппаратурой. Не отвечая нашим наземным службам ПВО, он на 500 километров залез на территорию СССР, пролетел над дальневосточными военными базами и зенитными комплексами, после чего был

сбит. Западная пропаганда неиствовствала. Команду протестовать получила вся американская агентура внутри нашей страны. Подсуетились и некоторые прикормленные деятели культуры. Проживавший тогда в Лондоне мой до этого добрый знакомый Юрий Петрович Любимов что ни день выступал с громогласными протестами. Он тогда находился в затруднительном положении. Бросив на произвол судьбы театр на Таганке, уже несколько лет ставил спектакли в европейских городах. Но успеха они не имели, были и полные провалы – талант на чужой почве Юрия Петровича оставил, его перестали приглашать на постановки. А попротестовал, сколько просили, и приглашения посыпались со всех сторон.

Кроме того, неутомимая западная пропаганда всё ещё вела антисоветскую кампанию в связи с убийством Папы. Наш Иона Андронов в ответ вёл контрразоблачительную кампанию на страницах «ЛГ», докопался до заказчиков убийства и тем доставил им немало неприятностей. Видимо, в какую-то из английских голов пришла мысль, что Битова можно использовать для компрометации нашей газеты – в том, что он никакой не полковник КГБ, за которого его приняли недотёпы спецслужб, убедиться не составляло труда. Надо же было как-то выходить из дурацкого положения, в которое они поставили своё ведомство.

Но Олег Георгиевич ни на какие предложения и угрозы не поддавался, вёл себя как известные герои Великой Отечественной, которую он пережил в Ленинграде. Его то заточали в какие-то мрачные строения в глухих уголках Англии, то возвращали в Лондон и даже давали поговорить с женой. Никаких других контактов с ним не было.

И вдруг – о это прекрасное «вдруг» – раздался звонок  из Парижа нашего собкора Александра Сабова. Его слова я помню до сих пор:

– Говорю из автомата. Он позвонил! Спросил, не называясь, узнаю ли я его. Сказал: «Я оторвусь» и повесил трубку.

Мы замерли в ожидании.

Месяца через два из КГБ сообщили: Битов в Москве, но пока контакты с ним невозможны. Подождите.

Ожидание продолжалось две недели. По прошествии их нас известили, что будет пресс-конференция Битова в пресс-центре МИД, и мне предстоит её вести.

В назначенный день зал пресс-центра был переполнен. Телекамеры стояли рядами. За две минуты до начала в комнату, где собрались участники пресс-конференции, ввели Битова. Не так, конечно, как вводят в суд, но другого слова не подберёшь: именно ввели. Мы с ним едва успели пожать друг другу руки, как всех пригласили к собравшимся журналистам. За столом перед ними сели пять человек: Битов, начальник 5-го управления КГБ СССР Иван Павлович Абрамов, работник пресс-центра, переводчик и я.

Пресс-конференция в МИД СССР

Олег Георгиевич рассказал, как в коридоре венецианской гостиницы его сильно ударили по голове, он потерял сознание, его внесли в номер и ввели сильную дозу психотропных средств. Всё дальнейшее происходило, как в тумане, он не понимал, что с ним происходит. Долго везли по Италии, погрузили в итальянский самолёт (как он потом установил, в аэропорту города Пиза по фальшивому английскому паспорту), летевший в Лондон. Там его по несколько раз в день допрашивали, подвергали психологической и психотронной обработке и всё допытывались, в каком чине он служит в КГБ, с каким заданием прибыл в Венецию под прикрытием корреспондента «Литературной газеты».

Много позже в книге близкого товарища  журналистской молодости Анатолия Гладилина «Улица генералов» я прочёл, что ещё в 70-х  годах мне автоматом дали звание генерала КГБ как помощнику члена Политбюро, и понял, что в кругах, где он вращался за рубежом, наша редакция слыла чуть ли не подразделением этой организации, как «Дэйли телеграф» в Англии. Эх, Толя,  мне бы с твоей подачи генеральскую пенсию вместо нынешних 9 тысяч!