Воспоминания о Максимилиане Волошине

Пра, Лиля, Макс, Сергей и близнецы
Берут урок пластического танца.
На них глядят два хмурых оборванца,
Андрей, Гаврила, Марья[137]

и жильцы. Песок и пыль летят во все концы,
Зарделась Вера пламенем румянца,
И бивол[138] Макс, принявший вид испанца,
Стяжал в толпе за грацию венцы.
Сергей скептичен. Пра сурова. Лиля,
Природной скромности не пересиля,
- "Ведь я мила?" - допрашивает всех.
И, утомясь показывать примеры,
Теряет Вера шпильки. Общий смех.
Следокопыт же крадет книжку Веры.

"Следокопыт" - шутливая переделка Максом слова "следопыт", как называл себя один из близнецов. Я хорошо их помню. Однако эта семья держалась особняком. И вскоре мать с обоими сыновьями уехала из Коктебеля.

* * *

Вы уже читали: "Грызет Гайдана Тобка". На волошинской территории бегало много собак. Но только двум разрешался" вход на террасу. Тобик был довольно большой, неприглядный пес, гладкошерстный, чем-то напоминающий фокстерьера-переростка. У настоящих фокстерьеров - поменьше - обычно четкие, коричневые, беспорядочно разбросанные пятна. У Тобика были тоже беспорядочные пятна, но как бы мутно-размытые.

Гайдан - поменьше. Черная мохнатая дворняжка, с рыжими подпалинами.

Тобик был собственным псом несчастного сумасшедшего Миши - племянника Пра.

Говорили, что Миша, всегда озабоченный приготовлением противоядий для мерещившихся ему в еде отрав, сперва испытывает свои инъекции на бедном Тобике.

Гайдан находился под покровительством Марины Цветаевой. Тобик, более сильный пес, быстро выжил бы соперника с террасы, если б Марина не защищала своего подопечного. Впрочем, Марина обожала всех собак и всех кошек.

Макс в "Коктебельских сонетах" предоставил слово обоим псам.

ТОБИК

Я - фокстерьер по роду, но батар[139]

, Я думаю, во мне есть кровь гасконца.
Я куплен был всего за полчервонца,
Но кто оценит мой собачий жар?
Всю прелесть битв, всю ярость наших свар
Во тьме ночей, при ярком свете солнца
Видал лишь он, глядящий из оконца,
Мой царь, мой бог - колдун чердачных чар.
Я с ним живу еще не больше году,
Я для него кидаюсь смело в воду,
Он худ, он рыж, он властен, он умен,
Его глаза горят во тьме, как радий,
Я горд, когда испытывает он
На мне эффект своих противоядий.

ГАЙДАН

Я их узнал, гуляя вместе с ними.
Их было много. Я же шел с одной.
Она одна спала в пыли со мной,
И я не знал, какое дать ей имя.
Она похожа лохмами своими
На наших женщин. Ночью под луной
Я выл о ней, кусал матрац сенной
И чуял след ее в табачном дыме.
Я не для всех вполне желанный гость.
Один из псов, когда кидают кость,
Залог любви за пищу принимает.
Мне желтый зрак во мраке Богом дан.
Я тот, кто бдит; я тот, кто в полночь лает,
Я черный бес, а имя мне - Гайдан.

Я не знаю, был ли где-нибудь у нас осуществлен цикл таких шутливых, бытовых сонетов. Думаю, что это - своеобразный опус, не имеющий аналогий. В русской литературе было много смешных и пародийных произведений - вспомним хотя бы Козьму Пруткова. Но не в форме цикла сонетов. ...

РИСУНОК И ЖИВОПИСЬ ВОЛОШИНА В ОДИННАДЦАТОМ ГОДУ.

МОИ ПЕРВЫЕ КОКТЕБЕЛЬСКИЕ ЭТЮДЫ

...В 1911 году, летом, а также в 12-м году и в 13-м Макс рисовал только с натуры и только гуашью. ... У него был прекрасный французский альбом широкий, с тонированной, чуть шероховатой бумагой, чрезвычайно удобный для работы гуашью. Почти каждый разворот был особого цвета, скорее - оттенка: большинство листов были кремовые, серо-охристые, серебристо-серые. Отдельные развороты были почти белые, другие - наоборот, коричневые, некоторые из них даже черно-коричневые. Такие темные страницы требовали работы светлой краской, при помощи примеси белил.