Воспоминания о Максимилиане Волошине

Разгар лета, мучительная жара. Монастырь помещался в Галате - самой грязной части города, улицы здесь очищают лишь голодные собаки. Макс не может заснуть -астма, ночи мы проводим на гостиничной кровле. В первую нашу ночь - с пятницы на субботу - окрестности оглашало пение мусульман. С субботы на воскресенье неописуемый галдеж учинили евреи. И наконец, кульминацией явились вопли христиан-левантийцев - с воскресенья на понедельник! Четвертая ночь прошла в роскошном дипломатическом отеле. Публика здесь отличалась особой элегантностью; а у меня пальцы унизаны кольцами, черная кружевная шаль, зеленая шелковая лента шляпки в стиле "либерти" завязана под подбородком. Изумленный портье берет наши паспорта: "Месье - парижанин, а мадемуазель, должно быть, из Константинополя?"

И все же я благодарна судьбе за то, что мы, хотя и помимо своей воли, попали в этот город. Роскошь царственной Византии, баюкающая прелесть Востока: плеск фонтанов, тихо жужжащие пчелиные ульи мечетей, надменность турок, необузданная алчность и лукавство христиан-левантийцев - все это осталось в памяти. И вот утренняя заря отплытия, после ночи, проведенной на палубе, - отдаленное великолепие мечетей и минаретов блистательного города... Следующая ночь прошла в трюме - из экономии мы плыли третьим классом... Капитан не пускает меня на палубу: татары, турки, многодетные евреи страдают от морской болезни... Волнуется море. ...

Слава Коктебельского залива - прозрачные камешки вулканического происхождения, отшлифованные морем, они переливаются всеми оттенками розового и лилового. ... Берег почти не заселен. Наши два домика окружены зарослями чахлых акаций. Неподалеку живет Поликсена Сергеевна Соловьева с подругой129. Престарелая мать тогда уже умершего Владимира Соловьева живет у нас. Часто она сидит на своем балкончике, погруженная в молитву. Большие голубовато-серые, опушенные черными ресницами, глаза поэтессы Поликсены похожи на глаза брата, и смеется она так же - звонко, от души. "Соловьевский смех" знаменит. А вообще Поликсена смахивает на негритенка - коротко стриженные волосы, шальвары. Моя свекровь тоже в шальварах: Коктебельское побережье изобилует колючей растительностью.

Она большая оригиналка, моя свекровь. Внешне - вылитый тишбейновский[35] "Гёте в Италии" - высокие сапоги, мужской костюм. Такой она являлась не только в деревне, но и в городе. Ее, красавицу, отличала странная застенчивость. В коктебельской бухте, на Восточном побережье Крыма, она поселилась первая. Сначала выстроила дом для себя, затем другой - для Макса. ... Отношения их были необычные. Мать страстно любила сына, и в то же время что-то в нем постоянно раздражало ее. Рядом с этой женщиной Максу приходилось нелегко130. Ко мне она прониклась искренней симпатией прочно и надолго...

В Коктебеле Макс напоминает ассирийского жреца - длинная, ниже колен, рубаха, Зевсова голова увенчана полынным венком. Курортная публика, приезжающая из Феодосии - собирать разноцветные камешки, не желает смиряться со всеми этими экстравагантностями...

Феодосия - красивый старый город, город развитых культурных и художественных традиций... Из друзей Макса особенно помню художника Богаевского131 - тихий серьезный человек большой душевной чистоты. Странствия по феодосийским окрестностям - для него род крестного пути. Весь он - в постоянном поиске, духовность пейзажа - вот что волнует его. И живопись его космична и священнодейственна. ...

Интеллигенции обеих российских столиц - писателям, художникам, философам и музыкантам - была известна и другая живая феодосийская достопримечательность - наш с Максом друг - Александра Михайловна Петрова132.

Через двор, мимо гигантской белой акации, по наружной лестнице - прямо в ее единственную скромно обставленную комнату. Рояль, узкий диван, стол и несколько стульев, - но каким безмерным уютом пронизано все! А приготовление кофе, изумительно вкусного кофе, - почти религиозная церемония, в тайны которой она посвятила и меня!.. А то редкостное горячее участие, с каким Александра Михайловна следила за всеми событиями культурной жизни! Не могу забыть ее огненно-черных глаз, голоса, хрипловатого от непрерывного курения, ее быстрого нервного смеха... Всеми силами своей души она переживала и стремилась постичь всякую идею, всякое явление жизни... Болезнь сердца отрезала ей пути к непосредственной активной деятельности, но в скольких судьбах приняла она участие, как чутко откликалась на события современности! ...