Воспоминания о моей жизни

Мы прибыли во Флоренцию. Физически я чувствовал себя разбитым: во время моего пребывания в Милане вернулись сильные боли в кишечнике, хроническое заболевание сопровождалось прочими многочисленными недугами. Я с трудом поднимался по лестнице, по улицам, боясь упасть в обморок, всегда ходил вдоль стен. Я испытывал странные ощущения. Иногда мне казалось, что я ступаю по вате, временами во рту ощущал привкус карболовой кислоты. Часто меня подташнивало, словно я не ел дня два, но, садясь за стол, я не испытывал никакого аппетита. Разные врачи, консультировавшие меня, прописали мне множество таблеток, порошков, капель, прочих медикаментов, которые следовало принимать до, после и во время еды. Ночной столик, стоящий рядом с моей кроватью, был заставлен маленькими коробочками и флакончиками лекарств с названиями, имеющими греческую этимологию: epatina, epatocrinasi, coreina, zimantrax и так далее. Однако их прием не приносил никакой пользы, и состояние мое не улучшалось. Работал я мало, больше читал, чем писал, а читал в основном книги по философии, переживая таким образом приступ черной меланхолии.

Во Флоренции мое здоровье ухудшилось. Время от времени я писал небольшие полотна. Мое увлечение Бёклиным прошло, я стал писать картины на сюжеты, в которых пытался выразить то сильное, загадочное чувство, что открылось мне в книгах Ницше: полуденную меланхолию прекрасных осенних дней, столь свойственную итальянским городам. Это явилось прелюдией к созданию серии картин «Площади Италии», написанных позже в Париже, Милане, Флоренции и Риме.

Мы прожили во Флоренции немногим больше года. Здесь моему брату пришла в голову мысль вернуться в Мюнхен, чтобы исполнить свои музыкальные произведения в одном из концертных залов. Отправился он туда вместе с мамой. Концерт состоялся в том же зале на Türkenstraße, где публика год назад неистово приветствовала Масканьи. Мой брат не был удостоен неистовых аплодисментов публики, но, думаю, его концерт был не из числа тех, что следует считать провалом. Однако было ясно, что и в Мюнхене делать нечего. Я, по причине плохого здоровья, оставался во Флоренции, поскольку не ощущал в себе сил предпринять долгое путешествие в Мюнхен. Мать вернулась во Флоренцию одна; мне она сказала, что брату посоветовали ехать в Париж, который, благодаря так называемой «художественной революции», считается городом наиболее восприимчивым к новым идеям, поощряющим творческую молодежь. Позже я убедился в том, что все это — лишь человеческие фантазии, что в Париже люди мыслят ничем не лучше, чем в Риме, Лондоне, Мадриде, Берлине или Пернамбуко. Брат мой звал в Париж и нас. В своих письмах он писал, что это действительно город, полный жизни, движения, мыслящих людей, и что в моих же интересах перебраться туда.

К сожалению, я по-прежнему пребывал в состоянии депрессии. Мое здоровье не обнаруживало никаких признаков улучшения. Я чувствовал слабость и боролся со всякого рода недугами и расстройствами. Консультировал меня профессор Грокко — медицинское светило того времени. Этот известный ученый сказал, что я нуждаюсь не в лекарствах, а в отдыхе и свежем воздухе, и порекомендовал мне поехать в Валломброзу. В Валломброзе постоянно шли дожди. В спальной комнате пансиона, где я остановился, царила ужасная сырость. Простыни были насквозь отсыревшими, на деревянном полу, по углам на стенах росли грибы, в гардеробном шкафу и ящиках буфета — плесень. Мои кишечные боли, вместо того, чтобы стихнуть, усилились, усугубилось и мое нервное расстройство. Впав в полное уныние, не в состоянии дождаться утра, я, как ошпаренный кот, бежал из Валломброзы во Флоренцию.

Я потерял способность к работе, утратил всякую веру в докторов, свежий воздух и горное лечение. Пребывание в Валломброзе убедило меня в том, что в определенных случаях свежий воздух и горы просто губительны. Бруно Барилли рассказывал мне как-то, что, когда он жил в Париже, где-то году в 1930-м, когда там находился и я, его несколько раз приглашал к себе его друг, французский издатель Пьер Леви, впоследствии оказавшийся издателем моего романа «Гебдомерос». Леви принимал его в своем загородном доме под Парижем; в течение нескольких дней Барилли питался там исключительно свежими продуктами: яйцами из-под курицы, парным молоком, салатом с грядки. Но вскоре выяснилось, что все эти свежайшие продукты до такой степени отравляли его организм, что он был вынужден, едва вернувшись в Париж, бежать в один из тех жутких ресторанов с фиксированными ценами, где пищу подают уже в стадии начального гниения. Таким образом Барилли приводил свой организм в порядок и очищал его от токсинов, скопившихся в нем в результате потребления свежайших продуктов.