Воспоминания о непрошедшем времени

То собрание, на котором люди один за другим говорили правду. Либо только теперь им открывшуюся, либо известную, но скрываемую по многу лет.

Разные люди, вовсе не ангелы и в прошлом и в настоящем, но тогда они хотели добра.

Конечно, были и пустые фразы, и пустые выступления, но на удивление мало. Большинство говорили о самом главном, самом мучительном — о том, как жили все те годы, и о том, что надо делать теперь.

Приведу слова автора первого революционного фильма «Красные дьяволята», старого коммуниста Бляхина: «Я не согласен с Микояном (с речью на XX съезде. — Р. О.). Нет, ленинские нормы, ленинские принципы еще не восстановлены. Не стоит принимать желаемое за действительное. То, что было, оставило глубочайшие следы в сознании народа, в партии, в советском аппарате.

Ленин мечтал о создании социалистического аппарата не на словах, а на деле. Как исполнен этот завет Ленина? Вместо социалистического аппарата создан и воспитан аппарат бюрократический, основанный на чиновничестве, бездушии, карьеризме, погоне за теплым местом. Аппарат, потерявший чувство ответственности. Сталин занял место царя, и он опирался на этот аппарат. Был недопустимый для советского общества разрыв в материальном уровне. Между прочим, это вело и к таким омерзительным делам, как дело Александрова.

Сталинская эпоха поставила под удар основы конституции, братство народов, социалистическую законность. Здесь уже упоминалось о калмыках. А что говорить о страданиях еврейского народа! (Голос его задрожал, зал замер. — Р. О.) Дело Бейлиса на весь мир опозорило царское самодержавие; позорное дело врачей — позорное пятно на партии и прежде всего на нас, русских коммунистах. Увольняли по национальному признаку, чинили препятствия евреям при поступлении на работу, пытались тайно восстановить черту оседлости. Все это наложило черную печать на нас, русских членов партии. (Зал неистово аплодировал. Недалеко от меня сидел Сергей Васильев со страшным лицом громилы. Ему все происходящее было отвратительно, особенно эта часть выступления Бляхина. Из тех, кого я могла видеть, не хлопал он один.)

Можно ли сказать, что от всего этого не осталось следов? Разве нет притаившихся антисемитов? Есть люди, которые втихомолку тормозят все перемены, тормозят и реабилитацию. Реабилитировано только 7–8 тысяч человек. Слова Хрущева на съезде о количестве заключенных произвели тягостное впечатление. Сколько же еще лет будут томиться в тюрьмах наши невинные люди? Потребуется ряд мер, чтобы в кратчайшие сроки была произведена массовая реабилитация. (Это, действительно, произошло в последующие месяцы, хотя реабилитация всячески тормозилась сталинским аппаратом. — Р. О.)

Вряд ли стоит называть имена виновников и аллилуйщиков. Многие виноваты. Но нельзя забыть тяжкую вину, и мы не смеем ее преуменьшать!»

В конце Бляхин сказал, что единственная гарантия против повторения — партийная совесть и советская ленинская демократия.

Шел третий день собрания. Утром меня вызвали в ЦК — оформляли командировку в Польшу. Весь разговор продолжался минут пятнадцать. Мелькнула мысль — если я выступлю на собрании, меня могут и не пустить.

Вот что и как я думала и сказала в 1956 году:

«Дни, которые мы переживаем, чем-то напоминают первые послеоктябрьские. Тоже митинговый, бьющий весенним половодьем демократизм. Все стремятся высказаться. И те, кто долго молчал, и те, кто говорил неправду. И те, кто искренне верил, а теперь с болью убеждается, что верил в ложь. Происходит расчет с собственной совестью. Каждый как бы дает ответ на вопрос: а где ты был? И я спрашиваю себя: как ты могла голосовать за исключение достойных людей, честных коммунистов, сидящих в этом зале?

Но мы не можем позволить себе роскошь задерживаться на этом этапе. Мы не кающиеся дворяне, а члены боевой партии, отвечающей за судьбы родины. (Дело оказалось вовсе не в нас. Нам не дали задержаться на этом этапе. И вообще, сегодня я бы так уже не сказала.)

Съезд прошел под знаком восстановления ленинских норм. В связи с этим я хочу поставить два вопроса.

Советы — великое завоевание Октября. Но в работе Советов — об этом уже говорилось на съезде и на нашем собрании — много парадности. Это происходит потому, что депутаты часто не ощущают ответственности перед избирателями. Товарищ Ворошилов говорил об использовании конституционного права на отзыв депутата. Это важно, но недостаточно. Здесь уже говорилось о необходимости нескольких кандидатов, чтобы были выборы, а не подбор. Иногда возражают так — у нас одна партия, единая программа. Да, но эту программу можно по-разному проводить. Пожалуй, один из важнейших выводов из всего того, что мы пережили, состоит в том, что советская власть не действует автоматически. Пусть масса избирателей и решает, кто из депутатов лично достойнее. Это повысит ответственность депутатов, это обеспечит действительное участие наинижайших низов в управлении государством.