Воспоминания о Николае Шипилове (СИ)

Мы много размышляли о сценарии жизни Шипилова, который тогда, в 80-х, на наших глазах разыгрывался в каком-то роковом варианте. Если внимательно проанализировать Колино творчество, его песни, то там отчетливо просматривается живущая в нем программа ранней смерти с трагическим концом. «Упасть хочу, ударившись о землю, и крыльями прижать ее к себе», «И упал я, сгорел, словно синяя стружка от огромной болванки с названьем «народ»», «Те, кто давал советы мне, и сами в жутком трюме. Я слышу их едва-едва, вдруг осознав, что умер», «Тогда скажу я им не зло: Деревья и трава! Я скоро стану им золой, я буду пищей вам!», «Нет, умирать не готов, не готов. Но лягу, где-то лягу». Все это — песни 70–80-х годов. Позже, в 90-х, в статье о Рубцове Коля написал: «Путь поэта — это путь к ранней могиле». Что было бы, если бы эта Колина фатальная программа осуществилась тогда — на самом взлете? В истории русской литературы сохранился бы образ талантливого писателя и поэта-песенника с ранним трагическим финалом. Но в этом случае не было бы ни героического участия Николая в событиях 1993 года, ни его прихода к вере, ни пронзительной патриотической публицистики, ни поздних песен великой силы и драматизма, ни провидческого романа «Псаломщик»…

Все эти события и факты жизни Шипилова, с такой силой и мощью пропущенные через его творческое сознание и душу, были нужны не только ему самому для дальнейшего духовного восхождения, но и всем нам. Слишком велик был его талант и масштабен потенциал личности, чтобы Бог позволил ему уйти из жизни подстреленным, не долетевшим до цели. Шипилов оказался победителем. В своей надрывной судьбе он сумел миновать еще один соблазн, подстерегающий каждого большого художника, — соблазн благополучного творческого финала, земного вознаграждения за прежние страдания. Представим, что Коля под старость получил бы всенародную славу, признание, материальное благополучие. Как бы это отразилось на его творчестве и душевном состоянии? Не могу себе представить Шипилова преуспевающего, почивающего на лаврах — где-нибудь в загородном особняке, в дорогом отеле, на курорте в Ницце… Бред какой-то. Шипилов и роскошь — «две вещи несовместные».

Но мне ясно и другое. Достойно благополучный финал для Коли был бы возможен, если бы история страны пошла по другому руслу, миновав соблазн перестройки с ее беспределом, бессмысленной и беспощадной коммерциализацией, буржуазной пошлостью. В этом случае творчество Николая получило бы истинное признание и в литературном мире он занял бы ту же позицию, какую занимали в советский период всенародно признанные Распутин, Белов, Шукшин… А песенное наследие, издаваемое большими тиражами, сделало бы Шипилова народным любимцем, подобно Высоцкому…

Мог ли человек такого творческого и личностного калибра, каким был Шипилов, получить массовое признание сегодня? Вопрос бессмысленный. Современное широкое признание возможно только через ТВ и FM-радио — а там царит та же бепредельная пошлость. Даже такой шедевр, как пророческая песня «После бала», в которой Коля предсказал свою смерть, не может существовать в нашем музыкальном пространстве в шипиловском исполнении, с его пронзительной, искренней интонацией. Она должна быть адаптирована к вкусу толпы, через эстрадную обработку, что и сделал Маликов. Только в таком виде она станет «Песней года-1998». Коля прекрасно понимал свою не-рыночность и не хотел идти на поклон сильным мира сего, просить деньги на выпуск компакт-дисков. Когда после триумфа 1998 года серьезные коммерсанты от шоу-бизнеса предложили ему продать несколько песен для эстрадных звезд, он напрочь отказался — в нежелании размениваться на мелочи он оставался верен себе всю жизнь. Этот жизненный сценарий внутренней эмиграции абсолютно органичен для Шипилова. Коля предпочел при жизни категорически не суетиться и не участвовать в ярмарке тщеславия, а сосредоточиться на самом процессе творчества, предоставив возможность распорядиться его плодами друзьям и потомкам.