Воспоминания о П. И. Чайковском

Впервые узнал я имя Чайковского в 1864-65 г. из писем ко мне Г. А. Лароша, бывшего вместе с ним учеником петербургской консерватории и писавшего о нем, как о будущей звезде русской музыки; эти письма имели, кажется, влияние на приглашение Петра Ильича в Москву и потому я о них упоминаю. В Москве существовали с 1863 года открытые музыкальным Обществом классы, служившие подготовлением для будущей консерватории. Гармонию в классах преподавал Н.Г. Рубинштейн, но он мог уделять на это очень мало времени и притом сам предмет мало интересовал его; во всяком случае для консерватории, открытие которой предполагалось в 1866 году, необходим был преподаватель этого предмета, а также и других отделов теории музыки. В то время в России было очень немного людей, которым возможно было бы поручить такое дело, и выбор Н.Г. Рубинштейна остановился сначала на А. Н. Серове, который дал было свое согласие, но колоссальный успех Рогнеды в Петербурге и неуспех Юдифи в Москве приковал его к Петербургу и заставил отказаться от московской деятельности. Отказ этот воспоследовал осенью 1865 года и тогда, не видя другого исхода, Н.Г. Рубинштейн решился взять одного из учеников петербургской консерватории, первый выпуск которой предстоял в декабре 1865 года. (В первые годы существования петербургской консерватории выпускные экзамены бывали в декабре). Когда Н. Г. сообщил мне о своем намерении, то я поспешил ему показать письма Лароша, где говорилось о Чайковском, и таким образом последний был намечен кандидатом. Отправившись в Петербург, Н. Г. увиделся с Г. А. Ларошем, усиленно старавшемся об успехе кандидатуры своего товарища и друга, а личное свидание с П. И. Чайковским и впечатление, им произведенное, заставило Н. Г. Рубинштейна принять окончательное решение и пригласить П. И. даже вопреки советам Н. И. Зарембы, бывшего тогда профессором теории музыки в петербургской консерватории и предлагавшего другое лицо, также из числа оканчивающих курс, Г. И. Кросса, бывшего потом профессором фортепиано в Петербургской консерватории и скончавшегося несколько лет назад. Основанием для предпочтения, оказанного Н.И. Зарембой последнему, были вероятно более зрелый возраст (Г. И. Кроссу было тогда около 40 лет) и педагогическая опытность, ибо Г. И. Кросс еще до поступления своего в число учеников петербургской консерватории был уже довольно известным в Петербурге фортепианным учителем и пианистом, между тем как П.И. начал серьезные музыкальные занятия менее нежели за три года до времени, о котором говорится. Впрочем в консерватории в последние полтора года он исправлял уже должность репетитора по классу гармонии, то есть поправлял задачи учащихся, потому что Н.И. Заремба, ученый музыкант и превосходный лектор, не имел, кажется, способности достаточно быстро выполнять эту работу или, быть может, она казалась ему просто слишком скучной.

Невзирая на это обстоятельство, в Петербурге Чайковскому не особенно доверяли; музыкантам вероятно казалось сомнительным, чтобы светский молодой человек, дилетант в 2 1/2 , или 3 года мог сделаться вполне законченным, серьезным музыкантом. Такое недоверие оправдывалось тем, что никому почти не была известна та невероятно огромная энергия, которую молодой музыкант вкладывал в свои классные работы.

Мне представляется не лишним упомянуть здесь о некоторых обстоятельствах, сопровождавших поступление Петра Ильича в консерваторию, как он нам рассказывал их.

Окончив в 1859 г. курс в училище правоведения, он поступил в службу в департамент министерства юстиции вел жизнь светского молодого человека. В обществе Петр Ильич блистал, между прочим, своими музыкальными талантами; в училище он был учеником известного пианиста и педагога Р. Кюндингера и с большим эффектом играл две des-dur’ных пьесы: Ноктюрн Дёлера и Aufforderung zum Tanz Вебера. Питая с детства страсть к музыке, будущий автор Онегина не смел и думать сделаться музыкантом; по господствующим тогда воззрениям в обществе это было совсем немыслимо, у Петра Ильича был родственник, кузен, молодой конногренадерский офицер, также очень любивший музыку и усердно занимавшийся ею. Молодые люди часто встречались в обществе и до известной степени соперничали своими музыкальными талантами. Дальше я буду, сколько припомню, говорить словами самого Петра Ильича: «Однажды», рассказывал он, «мы встретились где-то с ***, стали говорить о музыке и он между прочим сказал, что может сделать переход из одного тона в какой угодно другой не более как в три аккорда. Меня это заинтересовало и к удивлению моему какие ни придумывал я далекие переходы, они моментально исполнялись. Я считал себя в музыкальном отношении более талантливым, нежели ***, а между тем я и подумать не мог, проделать тоже самое. Когда я спросил где он научился этому, то узнал, что существуют классы теории музыки, открытые русским музыкальным обществом, где можно узнать все эти премудрости; я немедленно отправился в эти классы и записался слушателем у Н. И. Зарембы».