Воспоминания о передвижниках

О Похитонове говорили, что на путь искусства его толкнул такой случай. Во время русско-турецкой войны турецкие суда подходили к Одессе. За ними с берега следили моряки, наблюдая горизонт в сильные бинокли. Однажды они стояли на набережной и ничего не замечали на море, а находившийся здесь молодой человек сказал: «А вот и корабль показался!» Никто ничего простым глазом не видел. Моряки навели бинокли на то место, куда указывал юноша (а это и был Похитонов), и действительно увидели судно.

Все удивились зоркости Похитонова, и один моряк сказал: «У вас, молодой человек, поразительное зрение, вы могли бы стать художником».

Конечно, никакая острота зрения не выражает еще художественной натуры, но слова моряка запали Похитонову в голову, он стал учиться живописи, каким-то образом попал в Париж и там выработался в большого мастера, поражая всех своими художественными миниатюрами необыкновенно тонкого письма.

В Париже был объявлен конкурс на миниатюру, на наиболее мелко и художественно написанную вещь. Знаменитый Мейсонье^[110] на малой золотой монете написал портрет, а русский художник Похитонов на такой же монете написал трех всадников на лошадях и получил первую премию. Миниатюры Похитонова расценивались наравне с большими картинами известных мастеров. Они написаны с удивительным мастерством, с обработкой мельчайших деталей. Смотря на них, забываешь об их малых размерах, они вырастают в большие картины. Некоторые из лучших вещей Похитонова находятся в Третьяковской галерее.

Участвовал один раз на передвижной выставке и большой скульптор, автор памятника Александру III в Петербурге Павел Трубецкой^[111].

Его биография и особенности его натуры всем интересующимся искусством и художникам известна, и повторять написанное о нем не приходится. Можно только сказать, что Трубецкой был удивительный человек, не поддавшийся нивелировке от культуры, дитя природы, как называл его Лев Николаевич Толстой. Самобытная натура, не признающая никаких условностей, никого и ничего, кроме себя и своего искусства, которым весь был поглощен.

Когда он преподавал в Московском училище, приезжая туда из Петербурга, где делал памятник Александру III, мне не удалось его видеть, и я не представлял его по внешности.

Кажется, в 1910 году, во время устройства выставки, ко мне обратился с вопросом незнакомый человек высокого роста, по виду иностранец, и плохо владеющий русским языком: «Когда открывается выставка? Где он может поставить свою вещь?» — и добавляет, что я ему писал приглашение участвовать на выставке.

Я спросил его фамилию.

— Павел Трубецкой.

Отвечаю, что выставка открывается через три дня и что я ему ничего не писал, но что передвижники будут рады видеть его произведение у себя на выставке.

Он все же уверяет, что приглашение от нас получил. Тогда я обещаю ему в скором времени узнать, кто ему писал, и прошу независимо от письма прислать свою работу на выставку.

Он уходит.

У кого только я не спрашивал из товарищей, все говорят, что не писали Трубецкому и даже не знают, где он жил в последние годы, но все желают видеть у себя его скульптуру и просят передать это Трубецкому.

Я позабыл спросить, где он остановился в Петербурге, но счастливый случай исправил мою оплошность. При выходе с выставки вижу быстро шагающую фигуру Трубецкого на противоположной стороне Морской улицы, пошел было за ним, но догнать его не мог, он даже начал скрываться впереди в толпе.

Тогда я сел на извозчика, поравнялся с ним и ехал рядом, пока он не вошел в гостиницу на этой же улице. Нашел номер и передаю ему желание передвижников.

Он доволен и на другой день привозит эскиз памятника Александру II. В это время был объявлен конкурс на этот памятник, почему Трубецкой и приехал в Петербург со своей работой.

— Но на конкурсе, — говорит Трубецкой, — меня сразу узнали. Это, говорят, опять Трубецкой? Нет, больше его не надо!

И действительно, двор раскусил, какой памятник дитя природы Паоло Трубецкой поставил Александру III, и теперь уже боялся опростоволоситься. Как-никак, а вместо возвеличения Александра III в памятнике вылилось полное обличение его самодержавия. При дворе поэтому даже вспоминать о Трубецком боялись.

История с письмом, полученным Трубецким за границей, наконец, выяснилась. Приглашение ему послал Союз русских художников, где он выставлялся раньше, но Трубецкой перепутал все русские художественные общества, забыл, где он участвовал, и попал к нам.

П. П. Трубецкой. Фотография

П. П. Трубецкой. Модель конной статуи для памятника Александру III. 1909

П. П. Трубецкой. Портрет Л. Н. Толстого. 1899

П. П. Трубецкой. Московский извозчик. 1898

Он говорил: «Там, в Союзе, на меня обижаются, что я поставил свою вещь не у них. Но разве это не все равно? У вас здесь хороший верхний свет, а публика и здесь увидит».