Читаем Воспоминания о Рерихах полностью

Воспоминания о Рерихах

Н.К. говорил, что нужно бы было, когда будем писать историю [наших] Учреждений, упомянуть, что Рокфеллер отказал [в финансовой поддержке], Carnegie Foundation [Фонд Карнеги] отказал и так далее. Характерный факт получится для всех. <…>

Н.К. подписался на построение часовни Св. Сергия — 120$. Я — 31$. Так что сегодня был открыт сбор пожертвований для этого указанного Учителем дела. Масса людей шли прощаться с Н.К. Мы еще допаковывали вещи, бумаги.

Главная опасность, сказал Н.К., — это желание остановить рост дел, Школы, как вчера, например, Логв[ан] сказал, что класс нельзя открыть с восемью учениками, а можно лишь с двадцатью. <…> опасность остановки роста дел — вот это страшно. <…>

Вечером все ужинали у Луиса. До этого Юрик передал мне ведение «Урусвати», кабинетом, секретаршей. Надеюсь, что я смогу найти время и умение продолжать здесь «Урусвати» Именем Учителя.

Н.К. говорил, что теперь мы уже живем без программы и без мертвых правил, а как сложатся условия жизни и обстоятельства.

Пришла М.Н. Германова — хорошая душа — и просила меня быть с ней на «ты», ибо чувствует во мне сестру, как и я чувствую в ней мою Машу. Потом она простилась с нами и ушла к себе во второй класс, ибо она тоже едет сегодня на Majestic в Париж и будет вместе с Н.К.

Мы в последний раз смотрели на Н.К. и любовались на его доброе, мудрое лицо, его ласку каждому. Затем к десяти часам простились с ним, расцеловавшись, простились с Юриком, прося его усиленно охранять в пути Н.К.

И мисс Джонстон в присланном ею гороскопе пути Н.К. говорит о грозящей ему в дороге опасности. И видения мамы все совпадают с этим. Мы еще около 20 минут стояли снаружи и кивали, и махали Н.К., который стоял до конца на палубе с Юриком и Марьей Николаевной и кивал нам, и посылал привет. Так чудно четко обрисовалась его фигура, борода и тонкая, мягкая рука, которой он все время махал нам.

После 10 часов, около 10.05, Majestic плавно двинулся и отплыл.

Изумительным оказался этот год по строительству. Был он и тяжелым — смерть Ориолы, потеря поддержки банка во время финансового краха, внутренние нелады. Но, очевидно, это нужно было пройти. Теперь идем к новой ступени под благой рукой нашего сегодня отбывшего Гуру.

Америка, 1934

14.03.34

Приезд Н.К. и Ю.Н. Рерихов в Нью-Йорк в 1934 году

Приехали наш светлый Гуру и Юрий. Н.К. весь светится любовью к нам и терпимостью, которая в каждом его слове. Юрий превосходно выглядит, возмужал. Н.К. не изменился ни на йоту. Говорил, что в Париже Шкляв[ер] работает хорошо, мадам де Во просила его приезжать каждый год или же раз в два года! Правительство там теперь дружественно нам — Думерг и др. <…>

Таубе говорит, что в Германии очень туго: молодежь приходит на лекции профессоров вооруженная револьверами, и профессора их боятся. С Германией нам работать невозможно. В Италию к Муссолини большевики прислали какую-то красавицу, которая так его подчинила, что он расположен к большевикам. В Белград Н.К. не поехал из-за расходов, и потом, их дружелюбие вовсе не было высказано на Конвенции, где представитель Югославии даже не выступил вообще.

Н.К. говорил об иезуите, отце Ганском, который спросил Н.К., отчего он не сделается католиком. Н.К. сказал ему: «Я рожден в ортодоксальной православной церкви, ответьте мне по сердцу, должен ли я стать католиком?» Тот ответил: «Нам лучше иметь вас другом».

<…> Н.К. встретил нас словами: «Итак, мы пришли к будущему! О прошлом надо забыть». Свет от него буквально струился! Приехал он в 1.30 дня, завтракал у Нетти — мы все внизу, а затем собрались у нее. Он посмотрел Музей, удивился, что такие глубокие трещины в полу, говорил о том, что у меня в кабинете хорошо, любит прямую линию всех портретов у меня. Он прошел всю Школу, повсюду одобрил картины учеников, очень похвалил талант Марголиса, ему лично сказал, что у него сила в живописи. Я познакомила его с некоторыми учениками. В моей студии он видел Тарухана и Таню. Юрий сказал нам, что Тарухана не любят в Париже — он себе сам навредил.

Вечером опять встретились у Нетти ненадолго, затем мы зашли к Н.К. на пару минут. Н.К. мне сказал, что я такая же, ничуть не изменилась, смотрит так ласково, что от него все светлеет в сердце. Ему понравились Донн и Хелен, сказал, что они славные. Друг (Уоллес) вызывал Франсис [по телефону], и завтра утром она сними [Н.К.Р. иЮ.Н.Р.] едет в Вашингтон, увидят Друга в 6.30 — важно решить вопрос об экспедиции[276].

Мама видела утром, будто я приехала к Е.И. и начала командовать прислугой, разбирая свои сундуки. Е.И. мне сказала: «Вы, Радна, должны немедленно вернуться обратно, когда ваш характер исправится, вы сможете приехать сюда, а теперь я не могу этого вынести». <…>

С приездом Гуру у нас радость — все тягости отпали.