Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917

В половине августа получился громадный завал непрочитанной корреспонденции. Начались жалобы. Белостоцкий вместо организационных работ по цензуре занимался тем, что сам читал письма и ставил на них штемпель «Пропустить», что не означало того, что письмо это просмотрено было военной цензурой. Нарекания на работу военной цензуры, раздававшиеся по всему краю, вынудили финляндского генерал-губернатора по соглашению с командиром корпуса командировать в Петроград директора канцелярии камергера Горлова для ознакомления с работой военной цензуры, где считалось, что работа должна быть поставлена образцово. Наблюдения, вынесенные камергером Горловым из поездки, легли в основу чрезвычайно обстоятельного доклада, а затем должны были быть проведены в жизнь. Общее положение о цензуре было опубликовано во всеобщее сведение в Сборнике законоположений, касающихся Финляндии, только 29 августа 1914 года, и генерал-губернатор сделал распоряжение о командировании доя работ в комиссии значительного числа почтовых, телеграфных и таможенных чиновников. Кроме того, были привлечены к работе офицеры Финляндской местной бригады, передвижения войск Финляндского района, Управления генерал-губернатора, Финляндского жандармского железнодорожного полицейского управления и других учреждений. В это время штаб 22-го армейского корпуса был двинут на германский фронт, и военная цензура осталась без ближайшего руководителя, так как хотя и был сформирован нештатный штаб войск, но его обслуживало всего два офицера, и, естественно, что при всей массе работы, выпавшей на его долю, они не могли уделять времени на военную цензуру, да, кроме того, не было ясных указаний, кому, собственно, военная цензура в Финляндии должна подчиняться. Ни штаб 6-й армии, ни штаб командующего флотом, ни штаб Свеаборгской крепости ни разу до весны 1915 года в работу комиссии на вмешались. Руководящих указаний никаких не поступало, за исключением списков германских шпионов и наших сотрудников за границей, привезенных из Петрограда камергером Горловым. Списки эти были переданы Белостоцкому через штаб корпуса с указанием их особой важности и секретности и предписанием задерживать по ним корреспонденцию на имя шпионов и пропускать беспрепятственно по назначению на имя сотрудников. Позже эти списки дополнялись предписаниями штаба войск, расположенных в Финляндии, а когда он был переформирован в штаб 10-го Ополченского корпуса, то из сего последнего, что случилось уже в январе 1915 года. Первые два месяца работа военной цензуры в крае принесла кое-какую пользу: было задержано несколько писем германских шпионов. Но затем вдруг сразу все прекратилось: до весны 1915 года Финляндская военная цензура и в связи с ней Петроградская не дали никаких ценных задержаний. Разведывательные учреждения ломали голову над этим обстоятельством и строили целую кучу различных предположений. Начальником разведывательного отделения штаба главнокомандующего 6-й армии были сделаны попытки выяснить причины этого явления через своего помощника, не давшие, однако, осязательных результатов. Тогда решено было переменить председателя комиссии и вменить вновь назначенному лицу подполковнику Гольмбергу при приеме комиссии обязанность доискателя истинных причин проскальзывания корреспонденции. Старшими цензорами состояли люди положительные, знающие свое дело и надежные. Но вот, принимая должность, новый начальник цензуры посетил между прочим то отделение почтовой конторы в Гельсингфорсе, где производилась сортировка вынутых из почтовых ящиков писем по трактам, откуда упакованные уже в мешки с соответствующими надписями письма доставлялись в военную цензуру, которая, к слову сказать, помещалась совершенно отдельно от почты. Это уже был первый непорядок, ибо сначала письма должны были пройти через военную цензуру, а уже потом сортироваться по трактам. При дальнейшем ознакомлении подполковник Гольмберг увидел на стене сортировочной те секретные списки, которые Белостоцкий рассылал в ноябре 1914 года всем почтовым конторам, хотя и в секретном порядке. Позже оказалось, что эти же списки находились на стенах почтовых вагонов, находившихся в обращении по всем дорогам края вплоть до государственной границы. Мы не хотим никого обвинять, но весьма возможно допустить, что при таком способе хранения списки сотрудников и иностранных шпионов оказались известными нашим врагам, а наши агенты проваленными, что вскоре и подтвердилось путем сделанной проверки. Это был большой удар для всей нашей разведки, когда пришлось менять всех наших агентов, часть которых при этом была расшифрована нашими врагами в Швеции и Норвегии и даже арестована правительственными властями этих государств за шпионаж против этих стран и посажена в тюрьму Только наиболее опытным удалось случайно избежать ареста и бежать. Сюда следует прибавить, что в списках были фамилии всех германских агентов в Румынии, о которых сообщило нашему генеральному штабу французское командование. Конечно, немцы их сейчас же заменили. Объясняли это дело глупостью и необразованностью секретаря Белостоцкого, бывшего писаря Гельсингфорсского комендантского управления коллежского регистратора Ютта. Не сомневаюсь, что он в этом деле был мало виноват или даже вовсе не виноват, так как выполнял только приказания, получавшиеся им от своего начальника, и правом проверки, как выполнялись эти приказания, не обладал. Но подполковник Белостоцкий, рассылая списки почтовым конторам, должен был знать, для какой цели он их туда посылает, и проверить, что по ним сделано, но этого сделано не было, как не была проверена им работа ни одного военно-цензурного пункта в Финляндии, а их было девять, причем в Гельсингфорсе, Або и Выборге имелись отделения.