Воспоминания. о светлом и печальном, веселом и грустном, просто о жизни

Надо отдать должное, что вместе со строительством бараков в поселке с уже укрепившемся названием Солгинский, возвели из круглых бревен новую четырехгодичную деревянную школу и помещение для клуба. В школе той я закончил четырехлетку. А в пятый класс я пошел уже в двухэтажную десятилетнюю школу, выстроенную из выпускавшихся комбинатом деревянных брусьев с центральным отоплением, приличной библиотекой, кабинетом для физики и химии. Клуб, наскоро сбитый из толстых досок, был пригоден летом, а зимние холода его просто не открывали. Я успел там посмотреть несколько фильмов и то, что особо осталось в памяти – спектакль «Без вины виноватый», поставленный самодеятельными артистами из районного городка Коноша. Если кино поражало техническими возможностями, то спектакль запомнился невиданными для меня возможностями человеческого перевоплощения. Через год был построен новый клуб, а еще года через два – был открыт клуб с кинозалом, фойе для танцев, библиотекой и читальной комнатой, с помещениями для самодеятельных кружков.

Я пошел в школу с 8 лет, как и большинство моих деревенских ровесников. Это была осень 1945 года. А до школы все мои познания ограничивались деревенским узким кругом. Делом чести для мальчишки того возраста было научиться ездить на лошадях «в скок», то есть галопом. Я уже умел это делать и моим первым и любимым коньком в этой науке был ласковый каурый меринок Клубок. В дни жатвы Боря работал вместе с деревенским парнем Валентином на жнейке-самосброске. Это тяжеленный агрегат, который косит хлеб, накапливает стебли с колосьями на подвижной площадке. Валентин, сидя на железном сидении, нажимает на педаль и жнейка сама сбрасывала их на землю, чтобы женщины каждую уложенную кучку связали в сноп. Такую тяжелую махину могли тащить по полю только две самые крупные и сильные лошади колхоза Звездка и Зона. Третьей лошадью в упряжке самосброски был неутомимый скромный по габаритам каурый конек с хорошим теплым именем Клубок. Все лето Звездку и Зону откармливали. Во время жатвы не отпускали в лес на пастьбу, а кормили на дворе. По мелочам не тревожили, в телеги не запрягали, да и не вмещались они в стандартные оглобли. Было что-то символичное в том, что королевы колхозного конского стада состарились в то время, когда на смену лошадям и в нашем колхозе пришла техника. А их потомство – прекрасные кони еще долго тешили тех, кто любил быструю езду верхом и в санях.

Управлять лошадьми на жнейке было тяжело, требовалось следить, чтобы не наехать на крупный камень или другое препятствие и в то же время вести жнейку прямо, ровно. Это было задачей того, кто сидел «на выносе», то есть на третьей лошади, возглавлявшей, упряжку. Эту роль выполнял терпеливый и послушный Клубок, а на нем восседал наш Боря. Со вспыльчивым Валентином никто из деревенских подростков не мог работать, никто не мог ему уноровить, всех прогонял при первом же неудачном заезде. И нашему Боре доставалось, в том числе и длинной плетью, но он был терпелив и вспыльчивый Валентин соглашался работать только с ним.

Боря и его строгий и капризный начальник уезжали на жатву рано. Мама после работы на скотном дворе возвращалась домой, готовила завтрак. Обычно это были полевахи – толстые ржаные сочни, наполненные сверху картофельным пюре, сдобренном топленым маслом. Уложив в зобеньку (корзинка из плетеной бересты) полеваху и бутылку молока, я отправлялся на поле. Жнецы, позавтракав, снова брались за работу, а я старался до обеда заняться чем-нибудь поблизости, чтобы на обед поехать вместе с Борей и Валентином. Тут-то Клубок был моей лошадкой, терпеливо слушался меня и даже усталый, не отказывался немножко пробежать мягкой не тряской рысью. Я же водил его на водопой, подкидывал лишнее беремя хорошей травки.

Второе условие взросления – научиться плавать в Вели, ловить рыбу на крючок. Тут моим учителем был Валя. Сам он готов был любое свободное время проводить с удочкой. Долго я помнил своего первого ельца, а еще дольше хариуса. Теперь помню только первую щуку, пойманную на спиннинг дяди Ивана.

Зимой мы с ребятами соревновались в смелости, когда катались с горок на лыжах. У нас были довольно высокие и крутые горки. Тут самым смелым, впрочем, как и в езде на лошадях, был Витя Кузькин. Парень физически крепкий и до отчаяния смелый. Из одногодков я мог претендовать лишь на вторую роль в снежных и конных забавах. Самую же крутую горку у деревни одолел наш Боря.