Воспоминания о Тарасе Шевченко

нашел его в Академии художеств, где ему дали мастерскую. Тарас Григорьевич не узнал

меня, оглядывая меня с головы до ног, пожимал плечами и решительно сказал, что не может

догадаться и назвать по имени того, кого перед собою видит. Когда же я назвал свою

фамилию, он бросился ко мне на шею и долго плакал.

С тех пор, в продолжение месяца, мы с ним виделись несколько раз, сходясь в

ресторации, так как я тогда усиленно занимался в Публичной библиотеке и не имел времени

ни на какие долговременные беседы и развлечения. И теперь Шевченко, как прежде, не

любил рассказывать подробностей о своем заточении; я узнал от него только, что вначале

ему было хорошо, потом какой-то начальник, дослужившийся до офицерских чинов из

рядовых, начал его стеснять, но в конце судьба его снова облегчилась: он был переведен в

Петровское укрепление, где комендант был к нему ласков, допускал его к себе в дом и

вообще обращался с ним гуманно. Своим освобождением он считал себя обязанным

ходатайству бывшего тогда вице-президентом Академии художеств графа Федора

Петровича Толстого и отзывался о нем и его семействе с чрезвычайным уважением и

любовью. Через месяц я разлучился с Шевченко, уехавши в Саратов, куда приглашен был в

Комитет по устройству крестьян, а вернувшись в Петербург весною 1859 года, я не застал

уже там Шевченко: он был отпущен временно на родину и вернулся в тот же год позднею

осенью, когда я занял кафедру в Петербургском университете. Целый год квартировал я в

гостинице Балабина, близ Публичной библиотеки. Шевченко изредка приходил ко мне;

кроме того, мы часто встречались с ним в доме графа Толстого, его покровителя. Так

прошла зима и весна 1860 года. Летом в этот год я перешел на квартиру на Васильевский

остров и был почти соседом Шевченко, жившего постоянно в Академии художеств, в своей

мастерской, где он занимался граверным искусством «eau forte». Своих стихов он почти

никогда не читал мне и неохотно отвечал на мои вопросы о том, что он пишет. Так же точно

разнеслась весть о том, что во время поездки его в Малороссию в последнее время с ним

случилась какая-то неприятная история, приведшая его до /182/ щекотливых объяснений с

властями. Я спрашивал его об этом и не получил от него никакого удовлетворительного

ответа. Осенью 1860 года между знакомыми нашими разнесся слух, что Шевченко

собирается жениться на одной малороссиянке из простонародья, находившейся в услужении

у барыни, жившей в Петербурге. На вопрос мой об этом Шевченко отвечал утвердительно,

но, видимо, не хотел вдаваться в рассуждение об этом предмете, и я, заметивши его

нежелание, не стал более толковать об этом. Спустя немного времени, встретивши его в

театре, я спросил его: «Ну, Тарасе, коли ж твое весілля?» Он отвечал: «Тоді, мабуть, коли

твое, не жениться нам з тобою: зостанемося до смерті бурлаками!» Через несколько дней я

узнал, что Тарас не поладил со своею невестою, нашел в ней мало той поэзии, какую

рисовало ему воображение, и натолкнулся на прозаичную действительность, показавшуюся

175

ему пошлостью. Вскоре я услыхал, что Шевченко заболел [и что болезнь его приписывали

употреблению горячих напитков. Об этом уже давно говорили и с сожалением называли его

пьяницею; но я никогда не видал его пьяным, а замечал только, что когда подадут ему чай,

то он наливал такую массу рому, что всякий другой, казалось, не устоял бы на ногах. Он же

никогда не доходил до состояния пьяного]. В последнее время мы с ним виделись не так

часто, не более одного или двух раз в неделю, потому что я был слишком занят чтением и

приготовлением университетских лекций. Узнавши, что Шевченко болеет, я посетил его два

раза и во второй раз, в феврале, за несколько дней до его кончины, услышал от него, что он

теперь совсем выздоровел; при этом он показывал мне купленные им на днях золотые часы,

первые, какие он имел в своей жизни. Он обещал быть у меня вскоре. 25 февраля утром ко

мне пришел не помню кто из знакомых с известием, что Шевченко утром внезапно умер. Он

приказал служившему у него солдату поставить ему самовар и спускался по лестнице из

своей спальни, находившейся над мастерской; на последней ступени он упал головою вниз,

солдат бросился к нему — Шевченко был без дыхания. В тот же вечер я прибыл в

академическую церковь. Тело поэта лежало уже во гробе; над ним псаломщик читал

псалтырь.

Его погребение происходило на Смоленском кладбище во вторник на масленице. Над

гробом его в церкви до выноса на кладбище говорились надгробные речи по-малорусски,

по-русски и по-польски. Стечение публики было очень большое. Гроб усопшего поэта несли

студенты. После погребения тотчас же земляки Шевченко, жившие в столице малоруссы,

учинили совет о том, чтобы ходатайствовать перед правительством о дозволении перевезти

прах Шевченко в Малороссию и похоронить над Днепром на холме, как завещал сам поэт в

одном из своих стихотворений.

Вот все, что я могу сказать, вспоминая о своем знакомстве с Шевченко. Как о поэте я не

стану здесь распространяться, потому что по этому предмету я высказал свой взгляд в