Воспоминания о XX веке. Книга вторая. Незавершенное время. Imparfait

Кира Георгиевна пригласила меня к себе в Киброн, великодушно сняла мне комнатку в старом очаровательном отеле, в ресторанчике на берегу океана угостила устрицами и шабли (как можно было после этого не полюбить устриц!), я чувствовал себя героем Золя и бонвиваном, совесть меня на этот раз почему-то не терзала, я словно был в театре или внутри книги, а Кира Георгиевна была добра и, видимо, все (или почти все) понимала.

Тогда съездил я на пароходике на знаменитый остров Бель-Иль — некогда владение всесильного Николя Фуке, Бель-Иль, на котором погиб Портос! О его скалистые откосы бьется самый настоящий океан, на берегу которого в бесконечном ожидании «обратного» парохода я утолял лютый голод приторным пирожным (это испытанный способ, когда нет денег, — сладкое отбивает аппетит!), а потом пил кофе в кабачке, где официанткой подрабатывала студентка Сорбонны, штудировавшая в ожидании редких клиентов древнегреческие тексты.

Любовь Леонидовна д’Астье — вдова известного французского литератора и общественного деятеля и дочь Леонида Борисовича Красина, нашего полпреда в Париже, знавшая столько интересных людей, что голова кружилась.

И прелестнейшая Ирина Германовна де Сент-Жиль (ее девичью русскую фамилию я не помню), чьи седые волосы чудились припудренными. Она была похожа на маркизу, я сказал ей об этом в какой-то почтительно-салонной форме. Ирина Германовна усмехнулась: «Я и есть маркиза». Она тоже была вдовой, не только богатого, но и титулованного француза.

Все эти дамы помогали приезжим из России как могли. Подкармливали, знакомили с интересными собеседниками, возили за город, нередко и таскались по лавкам — помогали с толком истратить скудные франки.

Мой любезный хозяин дважды приглашал меня в театр, у меня, естественно, не было денег на столь дорогие развлечения. Мариво в Comédie Française. Прекрасен театр, скажем так, блистательно-консервативный. Чистый и звучный, до последнего слова понятный французский язык, отменно скроенные и сшитые костюмы, умеющие — и как! — носить их актеры, декорации — не приблизительные и многозначительные тряпочки-намеки, а добротные, не дрожащие по каждому поводу павильоны, сильный и чистый свет — словом, праздник, а не интеллектуальные дилетантские посиделки. И «Ужасные родители» Кокто в Театре Антуана на Севастопольском бульваре, где Жан Маре, в костюме тридцатых годов от Нины Риччи, не играл — просто царствовал на сцене, а непосредственные зрители, не стесняясь, рыдали и криками подбадривали актеров…